Куклу зовут Рейзл - [13]
Так мне повезло ещё раз: я стал лагерным зубным врачом. И благодаря этому выжил. Тут нужно отметить одну административную тонкость. Содержать врача, тем более зубного, лагпункту по штатному расписанию не положено. Врачи есть в лагерной больнице, это десятки километров от лагпункта. Но наш начальник желал иметь зубоврачебную помощь под рукой, поэтому я был произведён в «лекпомы» — что-то вроде медбрата, но без медицинского образования. Говоря объективно, это было даже справедливо: ведь я проучился всего год и мало что знал и умел. Моим минимальным врачебным знаниям соответствовало убожество моих технических возможностей: ни бормашины, ни инструментов, ни материалов. Всё, что у меня там было, — два вида щипцов для удаления зубов. Вырвать зуб — это почти единственное, что я мог сделать для пациента. И я рвал, успешно начав свою карьеру с коренного зуба самого начальника. Но в лагере никому не хорошо — ни простому зэку, ни бригадиру, ни зубному врачу, ни охранникам (то-то они всегда злые!).
Он вздохнул и замолчал. Я заказал ещё по кружке. Когда принесли, он продолжил:
— Все злые, все ненавидят всех, но больше других — евреев. Что поляки, что русские, что украинцы… Кстати, это единственное, в чём они сходятся. Поэтому я даже доволен был, когда меня прозвали Зубодёром — всё лучше, чем Лейба Кислик. Потом моя кличка сократилась постепенно до Зубова. Так с этой кликухой я и попал в польскую армию генерала Андерса. В армии было много моих бывших солагерников, они меня так называли, а за ними — и остальные, включая начальство. Зубов и Зубов. А теперь внучки зовут «дедушка Зубов». Смешно, верно?
— А как вы попали именно в армию Андерса? Ведь там была и другая армия… как она называлась?
— Бригада имени Костюшко, коммунистическая, просоветская. Да. Сначала советские создавали просто польскую армию, одну. Так Сталин договорился с Сикорским (он возглавлял польское правительство в изгнании). Все мы были амнистированы и освобождены из лагерей, но тут же оказались в других лагерях, где формировалась польская армия. Я поначалу угодил в Чкаловскую область. Условия были ужасные, кормили плохо. А потом стало ещё хуже, когда Сталин начал ссориться с Сикорским. Советские взяли и срезали пайку наполовину.
Командовал нашей армией генерал Андерс, который сам до того сидел в советской тюрьме. Нас всех сконцентрировали в Средней Азии, там продолжалось формирование. Сталин не доверял Андерсу и вообще полякам. Первую половину сорок второго года мы сидели в Узбекистане. К середине лета были сформированы шесть дивизий. Советские, как я понимаю, не знали, что с нами делать: всё-таки около ста тысяч человек, включая членов семей, — незаметно не перебьёшь. А с союзниками Сталин тогда ещё вынужден был считаться. В общем, мы Сталину здорово мешали, и он решил нас всех в полном составе выпроводить за границу. Куда? В Иран, который тогда был под властью англичан. Так мы оказались в составе английской армии, хотя, заметьте, присягу мы давали Польше. Ещё раньше несколько офицеров во главе с полковником Берлингом откололись от Андерса, ушли к советским и стали формировать другую польскую армию, под покровительством НКВД.
Зубов сделал большой глоток и замолчал. Признаться, я был удивлён, хотя старался не показать вида. Как же так, я прожил всю жизнь в Советском Союзе, где об Отечественной войне говорят постоянно и подробно, а эту интереснейшую историю никогда не слышал?
Мне хотелось узнать, что происходило дальше, как он воевал в составе польского корпуса английской армии, но в тот день он свой рассказ не продолжил, мы допили пиво и разъехались по домам. Я рассчитывал увидеть его у Фишманов, но там он появлялся редко. А в тех случаях, когда я его там видел, мне казалось, что с Айрой у него отношения прохладные, а дочку он даже раздражает.
Встретились мы случайно в библиотеке. Зубов сидел за столом, заваленным книгами на английском и польском и делал какие-то выписки. Я подошёл к нему сзади, незаметно, и заглянул через плечо:
— Ага, значит, книга действительно пишется.
Чтобы не мешать другим, мы вышли на улицу и расположились на скамейке у входа.
— На самом деле, — сказал он, — книга давно написана. Это я уже дописки и примечания делаю. Написал по-польски и перевёл на английский. С переводом мне помогли.
— Пытались опубликовать?
Он не то хмыкнул, не то засмеялся:
— Пытался неоднократно. Все отказались. Американские издательства просто боятся.
— Боятся? Кого боятся? — Я был недавним эмигрантом из коммунистической страны и полагал, что если нет государственной цензуры, то бояться некого.
— Видите ли, об этих событиях ещё никто не писал. Одна Катынь вызывает ужас: «Как такое могло быть? Это нереально, это геббельсовская пропаганда, скорей всего. Мы не можем идти на поводу у антикоммунистов». В их мире высоколобых либералов (а это практически все издатели) прослыть антикоммунистом — страшный позор, всё равно, что поддержать сенатора Маккарти. Надеюсь, слышали о таком. Ещё пытался издать в польском иммигрантском издательстве. У тех свои претензии: «Что вы на каждой странице о польском антисемитизме, хватит уже… А тех поляков, которые спасали евреев с риском для жизни, вы забыли? Такая книга вызовет законное возмущение в польской общине. Нет, нам это не нужно».
Владимир Матлин до эмиграции жил в Москве. Окончил Московский юридический институт, работал адвокатом, переключился на журналистику. Был редактором и сценаристом на Центральной киностудии научнопопулярных фильмов. Эмигрировал в Америку в 1973 году. Работал редактором в русском отделе “Голоса Америки“, вел несколько программ под псевдонимом Владимир Мартин. Писать и систематически публиковать рассказы начал в 80-х годах, печатался в зарубежных русскоязычных изданиях, а с 90-х годов и в России. В издательстве “Захаров“ вышли семь сборников рассказов и повестей.
Владимир Матлин половину жизни — 40 лет — прожил в СССР (в Москве), вторую половину — в Америке (в Вашингтоне). Окончил Московский юридический институт, работал адвокатом, постепенно переключился на журналистику. Был редактором и сценаристом на киностудии Центрнаучфильм. Эмигрировал в 1973 году, более двадцати лет проработал на “Голосе Америки“. В эмиграции начал публиковать рассказы и повести: сначала в американских русскоязычных журналах, затем в России. Издал семь сборников рассказов и повестей.
Владимир Матлин родился в 1931 году в Узбекистане, но всю жизнь до эмиграции прожил в Москве. Окончил юридический институт, работал адвокатом. Юриспруденцию оставил для журналистики и кино. Семнадцать лет работал на киностудии «Центрнаучфильм» редактором и сценаристом. Эмигрировал в Америку в 1973 году. Более двадцати лет проработал на радиостанции «Голос Америки», где вел ряд тематических программ под псевдонимом Владимир Мартин. Литературным творчеством занимается всю жизнь. Живет в пригороде Вашингтона.
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.