Кукловоды. Дверь в Лето - [7]

Мэри сидела рядом со столом Барнса. Она что-то сделала со своей одеждой, выставив напоказ значительную часть тела, и уселась в такой позе, что мне сразу вспомнилась картина Гойи «Маха обнаженная». Спустя несколько секунд она подала Старику сигнал – большой палец вниз.

Барнс вроде бы не должен был этого заметить: мне казалось, что он смотрит только на Старика. Однако заметил. Он повернулся к Мэри, лицо его словно помертвело, а рука потянулась к ящику стола.

– Сэм! Убей его! – коротко приказал Старик.

Я выстрелил. Луч отжег ему ноги, и туловище Барнса грохнулось на пол. Не самый удачный мой выстрел: я думал прожечь дыру в животе.

Пальцы Барнса все еще тянулись к упавшему пистолету, и я отпихнул оружие носком ботинка. Человек с отстреленными ногами уже не жилец, однако умирает не сразу, и я хотел избавить его от мучений, но тут Старик рявкнул:

– Не трогать! Мэри, назад!

Мы подчинились.

Старик осторожно, словно кошка, обследующая незнакомый предмет, подобрался ближе. Барнс издал долгий булькающий вздох и затих – смерть от болевого шока. Старик осмотрел его и осторожно потыкал тростью.

– Босс, пора сваливать, а? – сказал я.

Не оборачиваясь, он ответил:

– Здесь ничуть не опасней, чем где-то еще. Возможно, их в этом здании полно.

– Кого «их»?

– Откуда я знаю? Их, таких вот, как этот. – Он указал на тело Барнса. – Нам как раз и нужно узнать, кто они такие.

Мэри судорожно всхлипнула – первая непритворная женская реакция с момента нашего знакомства – и выдохнула:

– Он еще дышит. Смотрите!

Тело лежало лицом вниз. Пиджак на спине медленно поднимался и опадал, словно легкие Барнса продолжали работать. Старик присмотрелся и ткнул в спину тростью.

– Сэм. Иди-ка сюда.

Я подошел.

– Раздень его, – приказал он. – Только в перчатках. И осторожно.

– Взрывное устройство?

– Заткнись. И поаккуратнее.

Я не знаю, что Старик ожидал там найти, но, должно быть, он догадывался, в чем дело. Я всегда думал, что у него в голове компьютер, который делает верные логические заключения, даже когда фактов всего ничего, – как те музейные умники, что восстанавливают облик доисторических животных по одной-единственной косточке.

И я поверил ему на слово. Натянул на руки перчатки – специальные перчатки агентов: в них можно размешивать пальцем кипящую кислоту, нашарить монетку в полной темноте и на ощупь отличить орел от решки, – а затем принялся переворачивать Барнса, чтобы расстегнуть пиджак.

Спина у него по-прежнему шевелилась. Мне это совсем не понравилось – в этом было что-то неестественное, – и я приложил ладонь между его лопаток.

У нормального человека там позвоночник и мышцы. Здесь же было какое-то желе, мягкое и податливое. Я резко отдернул руку.

Мэри молча подала мне стильные ножницы со стола Барнса, и я разрезал ими пиджак. Затем распахнул разрез, и мы стали смотреть. Под пиджаком оказалась тонкая, почти прозрачная рубашка, а между рубашкой и кожей, от шеи и до середины спины, было что-то еще – толщиной около двух дюймов, отчего и казалось, что человек сутулится или на спине у него небольшой горб.

И эта штука пульсировала, как медуза.

На наших глазах «горб» медленно пополз со спины, прочь от нас. Я протянул руку, чтобы задрать рубашку, но Старик стукнул тростью мне по пальцам.

– Ты все-таки реши, что тебе нужно, – сказал я, потирая костяшки пальцев.

Он молча засунул трость под рубашку и задрал ее к плечам. Тварь оказалась вся на виду.

Серая, чуть просвечивающая, пронизанная какими-то более темными структурами, бесформенная, она походила на гигантский ком лягушачьей икры. Это было определенно живое существо, потому что оно пульсировало, вздрагивало и перетекало с одного места на другое. Пока мы смотрели, оно стекло вниз, заполнило пространство между рукой и грудной клеткой Барнса и застыло там, неспособное двинуться дальше.

– Бедняга, – тихо произнес Старик.

– А? Это?

– Нет. Барнс. Когда все это закончится, напомните мне, что ему полагается «Пурпурное сердце».[5] Надо будет проследить. Если закончится. – Старик выпрямился и принялся расхаживать по кабинету, словно напрочь забыл про серый ужас, угнездившийся под рукой мертвого Барнса.

Я попятился, не спуская с твари взгляда и держа ее под прицелом. Быстро передвигаться она, похоже, не могла, летать, видимо, тоже, но кто ее знает, на что она способна. Мэри подошла, прижалась ко мне плечом, словно ища утешения, и я обнял ее свободной рукой.

На столике у стены громоздилась неаккуратная стопка круглых коробок со стереопленкой. Старик взял одну, вытряхнул кассету на пол и вернулся к нам.

– Это, я думаю, подойдет.

Он поставил коробку на пол рядом с серой тварью и принялся загонять ее внутрь, подпихивая тростью. Вместо этого тварь перетекла еще глубже под руку Барнса и спряталась под его телом почти целиком. Я взял труп за другую руку и оттащил в сторону. Тварь сначала цеплялась, но потом шлепнулась на пол. Мы с Мэри настроили оружие на минимальную мощность и под руководством Старика все-таки загнали тварь в коробку, поджигая пол то с одной стороны, то с другой. Тварь заполнила коробку почти до краев, и я тут же закрыл ее крышкой.

Старик сунул коробку под мышку.