Кукловод - [2]

— А ты хорошенькая. Ты не против, если я буду звать тебя Мальвиной?

Он протянул руку, поглаживая ее по волосам. Чувствуя надвигающуюся на нее волну темного ужаса, она хотела закричать, но потная ладонь крепко зажала ей рот, прижав затылком к стенке лифта. Вторую руку, убрав с головы, он запустил ей под юбку, нащупывая пальцами даже еще не тронутое легким пушком лоно. В последнем порыве, собрав все силы, она замолотила кулачками по улыбающемуся лицу.

— Давай, давай, Мальвина, — закатывая глаза, просипел незнакомец, — я так люблю, когда девочки делают это...

Неожиданно он высвободил руку из-под юбки, и принялся стаскивать с ее головы бант. Ловко орудуя одной рукой, расправил шелковую ленту, обмотал вокруг худенькой шеи. Душил он девочку не торопясь, то затягивая, то слегка ослабляя узел. Она уже предчувствовала страшный финал, надвигавшийся с неотвратимостью Молоха. Душа ее смирилась с уготованной для нее участью, тогда как тело еще боролось, рвалось в бесплодных попытках вернуть тающую жизнь в оболочку из плоти и крови...

Когда изувер снова полез к ней в трусики, на этот раз решительно стягивая их на ее подгибающиеся колени, Яне это казалось уже не столь важным по сравнению с застилавшей глаза пеленой. С последним проблеском мысли она подумала о матери, как та будет недовольна, что дочь не выучит уроки.

«Я выучу, мамочка, обязательно выучу..., — билось ниточкой боли в гаснущем сознании. — Только позволь мне немного отдохнуть. Я так устала...»

Глава 1

Алексей Клест открыл глаза, возвращаясь в реальность холодной, мрачной утробы морга. Как обычно после сеанса, его бил озноб, а по лицу стекали крупные капли пота. Стараясь проглотить застрявший в горле ком, убрал ладонь с поседевшей головы девочки и медленно повернулся к замершему в напряженном ожидании следователю областной прокуратуры Виктору Леонченко:

— Это мужчина 30-35 лет, с небольшим родимым пятном вот здесь, — он прикоснулся пальцем к левой стороне своего лба. — С собой он может носить черную сумку через плечо, кожаную или из кожзама. Сейчас поедем к криминалистам, там я нарисую его портрет.

— Я могу убирать тело? — робко вмешался молодой патологоанатом, закрывая лицо девочки простыней.

— Да, да, конечно...

Леонченко, пряча протокол осмотра в потертую кожаную папку, кивнул в сторону двери:

— Кстати, там, в коридоре сидит мать девочки. Привозили на опознание, мы ее уже допрашивали, может, и тебе стоит с ней поговорить?

Алексей на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой:

— Все, что она может сказать, не имеет к убийству ее дочери никакого отношения. Идем отсюда, мне здесь не нравится.

— Да уж, мало кому здесь понравится, — со вздохом согласился Леонченко.

И все же, увидев в холле сгорбившуюся на лавочке женщину со стаканом воды в руках, Клест не выдержал и подошел. Выглядела она на все пятьдесят, хотя вряд ли ей было столько на самом деле. Он уже не раз сталкивался с подобными ситуациями и знал, как горе (тем более, когда теряешь очень близкого человека) старит людей. Женщина смотрела мимо него пустым, безучастным взглядом.

— Умирая, Яна боялась, что вы поругаете ее за невыученные уроки... Простите ее.

Поза ее оставалась прежней, но глаза обрели некое выражение, как бывает, когда человек просыпается от глубокого сна.

— Что... ЧТО вы сказали?

Но он уже уходил, твердым шагом направляясь в сторону двери. Она провожала его взглядом, в котором странным образом переплелись боль и надежда.

На рисунок много времени не ушло. Улыбающееся лицо убийцы все еще стояло перед его глазами. Довольно приличный набросок получился минут за десять.

— Типчик-то с виду приличный, — размножая портрет на ксероксе, отметил Валентин Степанович Совцов, слывший легендой приволжской криминалистики.

Это был абсолютно лысый человек худощавого телосложения, никогда не расстававшийся со своими видавшими виды очками, хотя одно из стекол треснуло еще несколько лет назад. Тогда Совцов в очередной раз надрался до чертиков и элементарно упал физиономией в асфальт. Одно время криминалист пытался кодироваться, даже в санаторий ездил, где целый месяц жил без спиртного, но в итоге не выдержал, плюнул на все виды лечения и снова принялся за старое.

— Вот такие приличные с виду и становятся серийными убийцами, — добавил дремавший до этого на стуле Леонченко. — Вспомните Чикатило, всегда в очочках, при костюме...

— Хм... Я попросил бы вас при мне не выражаться, товарищ следователь.

Все знали, что Совцов ненавидит, когда при нем упоминали имя Чикатило, потому что за глаза ему дали именно это прозвище, и он об этом прекрасно знал. Криминалист и в самом деле чем-то внешне напоминал знаменитого маньяка. Лысый и в очках, только что избегавший костюмов, и тем более никогда не одевавший галстуков, он не мог похвастаться тем, что женщины падали к его ногам, словно спелые груши. Впрочем, в отличие от знаменитого серийного убийцы, мальчики его совсем не привлекали, как и девушки, не достигшие совершеннолетия. Его всегда возмущало, если приходилось участвовать в расследовании дела об очередном педофиле. В том смысле, что эксперт предлагал таких моральных уродов сразу же кастрировать.