Кукла - [19]

– Еще бы, конечно, я сразу поняла, какой ты хороший! – сказала девушка, которой он уже успел порядком надоесть.

– Грязь, отбросы, и это каждый день, – сказал Паркер. – Каждый день с утра до вечера ты находишься в дерьме. Да знаешь ли ты, что когда я возвращаюсь домой, то меня просто мутит от всей этой вони и грязи. Ты знаешь, где я живу? Я живу в Маджесте, в доме с газонами и с садом. В моей квартире четыре комнаты и еще кухня, у меня, как ты сама видишь, очень хорошая квартира. У меня там и телевизор, и приемник, и чего там только нет, а к тому же я еще состою в клубе любителей классики. У меня сочинения всех выдающихся писателей. Правда, у меня обычно не остается времени на чтение, но все эти книжки стоят у мена на полках. Можешь сама посмотреть, если не веришь. В одном доме со мной живут милые и порядочные люди, не такая рвань, как тут.

– Послушайте, мистер...

– Заткнись! Заткнись и помалкивай, если тебя не спрашивают! Так мне еще и платят за то, чтобы я разгребал все это дерьмо, я должен копаться во всех сточных канавах и это называется моей работой. Мои соседи по дому знают только то, что я работаю детективом, они даже уважают меня за это, они заискивающе поглядывают на меня. Но они не знают, что мне изо дня в день приходится с утра до вечера и с вечера до утра копаться в дерьме, пока я не начинаю задыхаться от этой вони и смрада. Их детишки, разъезжая на велосипедах во дворе, при виде меня кричат: “Доброе утро, детектив Паркер”. Так вот, это я – детектив. Понимаешь, они просто насмотрелись всяких дурацких фильмов по телеку. Для них я – тот самый парень, который всегда вооружен револьвером. Тот самый храбрец. А теперь погляди только на то, что произошло с этим сукиным сыном Кареллой, и попытайся объяснить мне, какой во всем этом смысл?

– Понятия не имею, о ком это ты тут говоришь, – сказала девушка.

– Нет, ты все-таки скажи мне, какой может быть во всем этом смысл? – твердил Паркер. – Народ! Господи, чего бы только не мог я порассказать об этом народе. Ты бы просто не поверила, когда бы услышала, что я мог бы о них рассказать.

– Конечно. Послушайте, мистер, я ведь работаю. Если вы хотите, то давайте, а если нет, то нет. Потому что, если вы здесь...

– Заткнись, паршивая шлюха, и не командуй здесь.

– Я никому не позволю...

– Я могу просто посадить тебя и сделать тебя несчастной на всю жизнь, сучонка. Твоя жизнь и смерть в моих руках и не забывай этого.

– Ты пьян, – сказала девушка. – Я даже не думаю, что ты вообще способен...

– Не твое дело, на что я способен. А кроме того, я совсем не пьян. – Он покачал головой. – Ну, хорошо, допустим, я пьян, но кому может быть до этого дело? Ты думаешь, мне интересно, какая ты? Да ты для меня – ничто, даже меньше, чем ничто.

– В таком случае, что же ты тут делаешь?

– Заткнись, – сказал он и замолк на некоторое время. – Понимаешь, по утрам детишки кричат мне “Доброе утро”, – сказал он.

Потом он замолчал надолго. Глаза у него были закрыты. Девушка решила, что он заснул и попыталась соскользнуть с постели, но он тут же схватил ее за руку и рывком вернул на место рядом с собой.

– Оставайся тут.

– Ладно, – согласилась она. – Только послушай, давай поскорей покончим с этим делом, ладно? Честное слово, мистер, у меня еще вся ночь впереди и мне нужно хотя бы покрыть расходы на комнату.

– Он был хорошим полицейским, – вдруг заявил Паркер.

– Кто?

– Он был хорошим полицейским, – снова сказал он, а потом резко перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку.

Глава 6

В половине восьмого утра в среду, то есть через день после того, как обгорелый остов машины был обнаружен в соседнем штате, Берт Клинг снова вернулся к дому на Стаффорд-Плейс, надеясь еще раз поговорить с Эрнестом Месснером по прозвищу Циклоп. Когда он вошел в парадную, в вестибюле никого не оказалось.

Если в день гибели Клэр Таунсенд он впервые почувствовал себя страшно одиноким, если в тот день, когда он сжимал в объятиях ее безжизненное тело на полу разгромленной после всей этой перестрелки книжной лавки, он вдруг почувствовал себя совершенно одним, брошенным в холодном, чужом и бессмысленно жестоком мире, то сейчас он испытывал чувства удивительно похожие на те, что он испытал тогда и вместе с тем совершенно другие.

Стив Карелла был мертв. Последние слова, которые он сказал этому человеку, бывшему некогда его другом, были очень злыми словами. И теперь он не мог взять их обратно, он не мог теперь запросто зайти к умершему и принести свои извинения трупу. В понедельник, разозлившись, он ушел из участка намного раньше окончания рабочего дня, а вечером того же дня Карелла встретил смерть. И теперь душу его вновь охватила безмерная тоска и щемящее чувство собственной беспомощности, однако на этот раз к чувствам этим примешивалось страстное желание свести счеты – ради Кареллы или ради Клэр – он уже и сам не мог толком определить. Он знал, что у него нет разумных оснований винить себя в том, что произошло, но и от чувства вины он никак не мог избавиться. Да, ему обязательно нужно еще раз переговорить с Циклопом. Может, тот скажет еще что-нибудь, что было пропущено при первом разговоре. А может быть, в понедельник Карелла еще раз встретился с ним и тогда выяснилось что-то такое, из-за чего он выбежал из дома, решив продолжить расследование в одиночку.