Кукла дядюшки Тулли - [12]

— Всегда до последнего надеюсь, что он не вспомнит про день недели. И не устаю пытаться.

Я пошла за дядей, но Лэйн вытянул руку и остановил меня. Он наклонился и шепнул мне прямо в ухо:

— Только ничего не трогайте, вы поняли? Ни к чему не прикасайтесь и не спрашивайте, как они работают. — В его голосе сквозило явное предупреждение.

— Как работает что, мистер…

Очередной вопль дяди эхом отозвался от стен коридора:

— Лэйн, быстрее! Время! Заставь ее как-нибудь поторопиться!

Лэйн выпрямился, и я прошла в дверь. Передо мной оказался узенький коридор, и голова моего дяди исчезала за ближайшей дверью слева. Я зашла за ним и остановилась на пороге, вытаращив глаза. Зал оказался огромным даже по масштабам Стрэнвайна. Низкий гул, стоявший в воздухе, я могла ощущать не только ушами, но и ногами — пол под подошвами ботинок заметно вибрировал. В самом низу стены были оштукатурены и увешаны ярко светящимися сферами, под потолком виднелся неоштукатуренный кирпич, обвитый сетью труб, коммуникаций и металлических лестниц, которые уходили куда-то вверх, в полумрак.

Я увидела несколько заляпанных краской верстаков и странную фигуру то ли из металла, то ли из дерева, затем пару подушек на усыпанном осколками полу, а затем залитую светом фонарей молчаливую толпу по другую сторону зала. Люди, звери и какие-то непонятные существа застыли в самых разнообразных позах. Свет фонарей поблескивал на восковых и фарфоровых деталях, и картинка получалась невероятной. Я оглянулась в поисках дяди — он стоял, сцепив руки за спиной, около гигантской статуи, напоминающей поверженного колосса, и покачивался на каблуках.

— Ну, племяшка, разве он не великолепен?

Картинка, ожидавшая меня, оказалась настолько экзотической, что все мысли из головы словно ветром сдуло. Не сводя глаз с павлина, я сделала несколько шагов вперед. Его перья отливали изумрудом.

— Я покажу тебе вот этого! — воскликнул дядя. Он потянул меня за рукав и повлек вперед, я неуклюже споткнулась о павлина и оказалась посреди немой, бездвижной толпы.

Я видела вокруг себя множество лиц, раскраской напоминающих стеклянного священника в храме. Мой дядя внезапно остановился перед фигуркой ребенка. Девочка восседала за фортепьяно, грациозно положив кисти рук на клавиши, глаза ее были задумчиво закрыты, рыжие кудри собраны пышным голубым бантом. Я наклонилась, чтобы рассмотреть ее поближе. Пианино было уменьшенной копией, но вот девочка оказалась совсем как настоящая. Будто она забрела сюда ненароком и заснула прямо за клавишами.

Дядя опустился на колени рядом со мной и протянул руку под пианино. Я услышала щелчок, едва разборчивое жужжание и задохнулась от удивления — глаза девочки медленно раскрылись. Она моргнула, повернула голову и склонилась к пианино, маленькие ручки забегали по клавишам, и каждый палец идеально попадал на свое место. Из-под корпуса красного дерева полились мелодичные звуки менуэта, девочка покачивалась в такт, словно захваченная прихотливым мотивом.

Я осела прямо на пол, шерстяной подол платья неуклюже раздулся вокруг. Дядя сел рядом.

— Она что… как часы? — выдохнула я. Лэйн громко хмыкнул где-то позади, намекая о нежелательных расспросах, но я просто не могла удержать язык за зубами. Мне приходилось слышать о заводных игрушках, но я даже не думала, что их можно сделать настолько похожими на живых людей.

— Часы? — переспросил дядя. — Да, да, часы — это тоже здорово, и они всегда должны быть заведены, но вот игрушки — игрушки гораздо веселее! — Он одернул свой фрак. — Думаю, стоит поделиться с тобой одним секретом. Как считаешь? — Он подался ко мне и шепнул: — Ее зовут Марианна.

Мои глаза метнулись к рыжим волосам, поблескивающим под бантом уже знакомого необыкновенного цвета… карибской бирюзы. Получается, эта девочка — моя бабушка, мать моего дяди? Рука сама собой потянулась к рыжим кудряшкам, чтобы лишний раз убедиться в том, что они настоящие. Я знала это, ведь такие же волосы я видела в ящике гардероба этой ночью. Сзади раздалось предупреждающее покашливание, и я убрала руку. Дядя продолжал болтать, ничего не заметив.

— Марианна говорит, что если люди уходят, нужно хранить память о них. А я ведь такой забывчивый, да, слишком забывчивый. Но Марианна знает, как надо поступать, поэтому я делаю все так, как она говорит, и храню память. Я сделал ее не так уж много раз, и теперь она может играть и играть без конца, и ее пальчики никогда не устанут. Когда людям уже слишком много лет, они быстро устают, а Марианне так нравится играть на пианино…

— Дядя, — перебила я. — А ты… сам это сделал?

Он потянул фрак за рукава и покачал головой.

— Нет. Не эту игрушку. Не все детали. Я только делаю расчеты и чертежи. Потом Лэйн забирает их и приносит назад уже готовые детали, а я складываю их, пока не получается то, что должно получиться. Но я не изготавливаю деталей, и не я придумал эту игрушку. Нет. Эта идея родилась в чужой голове, хотя они и не объясняют мне, как это получается.

Маленькая фигурка моей бабушки остановилась, а затем продолжила музицировать. Лицо моего дяди посветлело.

— Сейчас я покажу тебе свою новую игрушку. Она из моей собственной головы. Вся целиком, каждая деталька. Лэйн? Лэйн! Покажем племяшке!