Кухтик, или История одной аномалии - [14]

Любой предмет, попадавший в пределы такой аномалии, оказывался, по мнению академика, в неком другом, неведомом пространстве. Что это за хитрое пространство, он и надеялся выяснить в новом своем институте.

Центр науки в Лукичевске академик решил наречь "Лукичев-ский Институт Пространственных Аномалий". Предложение он направил в столицу, где начальство с ним согласилось. Но коварные столичные коллеги завидовали Иванову-Бермудянскому, получившему для своих бредовых исследований целый институт. Они подсказали начальству мысль именовать институт лишь по первым буквам полного названия, а именно - ЛИПА. Академик хотел было возразить против столь двусмысленного слова, но начальство в столице уже все утвердило и подписало, а возражать начальству в Кухтикиной стране не полагалось.

"ЛИПА так ЛИПА", - вздохнул в далеком Лукичевске академик Иванов-Бермудянский, и институт по исследованию таинственных аномалий начал работать.

В чем заключалась эта работа, объяснить сложно. Сам автор новой теории бЄльшую часть времени сидел в кабинете и рисовал одному ему понятные схемы бермудской дыры. Привезенные из столицы научные работники решали свои, возможно, крайне интересные задачи, имеющие, правда, мало общего с профессорскими изысканиями. Техническому персоналу время от времени поручали провести тот или иной эксперимент из той или иной области знаний.

То есть нельзя сказать, что наука не развивалась.

Кухтик попал в Институт Аномалий случайно.

Как-то в один из дней после окончания школы он скучал в одиночестве на краю помойки, среди бродячих котов, в обществе которых провел много часов своего детства и отрочества.

Громкий свист оторвал его от печальных размышлений о собственной жизни. Свистел его друг Колька, учившийся с Кухтиком в одной школе и закончивший её годом раньше. Жил Колька в соседнем подъезде. Отцы их вместе работали на кастрюльном заводе, часто встречались, сидели по вечерам за стеной маленькой Кухтикиной комнаты, говорили о чем-то между собой и пили из граненых стаканов жидкость, убившую купца Лукича. Бутылки из-под жидкости отправлялись потом под стол, за которым Кухтик готовил уроки. Те самые бутылки, которые так красиво звенели, если по ним ударить ногой.

Колька был единственным человеком, которого любил Кухтик с тех пор, как три года назад умерла его мать.

- Чо сидишь? - спросил друг Колька.

- Не знаю, - честно ответил печальный Кухтик.

- А чо делать будешь? - поинтересовался друг.

- Не знаю, - вздохнул Кухтик и перекатил ногой старую консервную банку.

- А чо знать-то? - сказал Колька, отличавшийся от Кухтика решительностью и никогда не испытывавший никаких сомнений. - Чо знать-то? Давай к нам в институт. Я тя вмиг в мастерские пристрою.

- Так я ж ничего делать не умею, - вздохнул Кухтик.

- А делать ничего и не надо.

- Как это - не надо? - Кухтик с недоверием посмотрел на решительного друга.

- А так. У нас никто ничего не делает.

- Совсем, что ли, ничего? - удивился вечно сомневающийся Кухтик.

- Ага... Ну, иногда только какую работенку подбросят - посидишь там, паяльником потыкаешь, спаяешь им чего скажут, они куда-то все это утащат и пропадут на месяц. Потом опять притащат, скажут, куда ещё паяльником ткнуть. И опять - с концами... Работенка - не бей лежачего. Зарплата идет, спирт из лаборатории приволочь можно. Друган у меня там. Лаборант - большой человек. Нау-ку толкает. Спирту на ихнюю науку по литру в день выдают.

- Так ты что, правда, меня туда устроить можешь? - спросил Кухтик, и надежда вновь озарила его печальную душу.

- Да сказал же тебе - раз плюнуть. Считай - замазано! - произнес друг Колька и хлопнул ладонью по тощей Кухтикиной спине.

- А что они вообще там делают, в вашем институте? - поинтересовался Кухтик, глядя на него снизу вверх.

- Да черт их знает. Все ловят чегой-то... Анормальные, понимаешь, явления, как ихний академик говорит.

- А ты что, и академика видел? - Кухтик от удивления приподнялся. Колька вырастал в его глазах непомерно.

- Видел, видел. Он по ночам по институту шастает. Мы как-то за бутылкой засиделись, тут он, понимаешь, и вошел. Ну, мы бутылек, конечно, спрятать успели. А он, значит, вошел, поздоровался, спросил, как, мол, дела и все такое. Потом сел и начал про науку ихнюю заливать. Вы, говорит, при большом деле состоите. И опять про нормалии эти чего-то понес... Мы потом только, когда вышел он, сообразили, что, может, поддать хотел человек, да спросить постеснялся... А вообще-то он того - чокнутый. Точно. Его все там за чокнутого держат. Ну, нам-то - без разницы. Чокнутый, не чокнутый, лишь бы бабки платил. К тому же институт наш, между прочим, секретный. Слыхал небось? - Колька понизил голос. - Мне вахтер ихний по пьянке проболтался, что анормалиями этими американцев на хрен раздолбать можно. Во!

Кухтик встал и с надеждой глянул на друга.

- А ты думаешь, меня в секретный возьмут?

- Тебя-то? А чо не взять? У тебя все чисто. Маманя медсестрой была. Папаша вооще - гегемон. У тебя за границей никого из родичей нет?

- Нет, - испуганно сказал Кухтик. - У меня бабка с дедом здесь рядом, в деревне жили. Дядька вообще у меня военный. На Севере служит. А больше никого и нет. Какая заграница? Ты что!