Куда убегает ваш утренний кофе? - [22]

Судя по количеству шрамов, МВ забывал постоянно. Он был похож на медведя, потому что всегда смотрел исподлобья, и по выражению глаз нельзя было сказать, злится он или нет. Ещё он был похож на Лени Рифеншталь. Ещё у него была борода и длинные волосы, и то и другое какое-то неудачное, но он носил их всё равно, наверно потому что был против системы. Ещё он был за педофилию, легализацию наркотиков и резкое увеличение рождаемости. Детей у него было сначала двое, потом трое, потом четверо. Он любил лозунг Soсialistishes Patienten Collectеive — «Kill! Kill! Kill! For inner peace and mental health!» Это был лозунг официальной организации, которую создали пациенты психиатрической лечебницы в ФРГ. Я тоже любила этот лозунг. Кое в чем мы очень понимали друг друга. Он научил меня всему — андеграундной музыке индастриал, андеграундным журналам Ресерч, и Карренту 93, и Сайкик ТВ, и Бойду Райсу, и Церкви сабгениев, и ещё очень много чему он меня учил, что я забыла. Он знал очень много разных фактов. Ещё он был левый революционер, против собственности и за анархию. Математиком он был приличным и вполне успешным, так что постоянно ездил в разные страны. Они вообще с ЮФ не так давно вернулись из Америки, где долго жили, и он страшно ругал всё американское и просто балдел от Горбушки, где можно было купить пиратскую копию всего на свете. Он был против копирайта. Ещё он ненавидел Микрософт и из принципа никогда не пользовался виндовсом. У него стоял линукс. Также он ненавидел кодировку вин, и держался евразийской КОИ-8. Ещё он очень уважал философа Дугина и всегда соблюдал партийную дисциплину.

Однажды я его спросила, почему он все время ругается, просто постоянно с кем-то ужасно ругается, обещает срать на чьи-то могилы, топчет ногами и атакует в сети. Он подумал и грустно ответил: «Это должно быть потому, что я — сетевой экстремист.» Он был очень умный.

«Убежденности в истине жизни ищут многие, многие же и находят. Каждый находит в чем-то своем — необходимость видеть природу бытия так же, как и прочие, умирает вместе с отмиранием труда как товара. Рабы индустриального общества, презренные wage slaves, рассматривают спектр взглядов искателей как единую точку и называют его носителей „экстремистами“. Они неправы. Нельзя говорить об экстремизме маргиналов, когда творческое начало расы полностью маргинализовано. Экстремизм мертв. Мертвы и те, кто противостоят „экстремизму“, не видя целой вселенной радужных расцветок, высвобождающей себя из пут астрального детерминизма. Детерминизма вынужденного труда, тотального рынка и массовых убийств. Наши убийства будут строго индивидуальны.

„Human relationships must be grounded in passion, if not terror“.»

Цитата из одной статьи МВ.

Каждый, кто переживает свою непохожесть на нормальных людей, как вину и недостаток, одновременно подозревает, что на самом-то деле это его огромное достоинство. В этом убеждении бываешь совершенно одинок, пока не набредешь на подходящую идеологию. Я как раз набрела на подходящую идеологию и людей, которые её транслировали. Я их поняла примерно так: мы — выродки и извращенцы — с самого начала были не такие как все. Поэтому система справлялась с нами не так эффективно, как с привычным материалом — обычными людьми. Обычные люди не конфликтуют с системой, они являются её частью, шестеренками в механизме. В них система постоянно воспроизводится — её правила, запреты, наказания, рекомендованные мысли и чувства, стандартные представления из популярного набора и так далее. Почти все ощущают полную свободу выбора. Они не замечают тюрьму, а значит никогда не освободятся. Нарушить этот транс консенсуса может разве что сильный шок, смертельное оскорбление, отвратительная правда, слишком неприятная, чтобы в нее добровольно поверили. Это было всё то, что мне нравилось: угрожающие, пугающие, возмутительные, оскорбительные и извращенные вещи, которые система ещё не переварила. Эти вещи нравились мне по ощущению, в них чувствовался заряд, которым можно что-нибудь подорвать. Мои экстремистские друзья поделились ими со мной. Страшные суставчатые машины из мертвых животных, не вполне умершие существа, полусъеденные другой машиной, живут темной механической жизнью, формально прикидываясь живыми. Девушки Чарли Менсона, которые писали на стенах «Свиньи» кровью своих жертв. 39 веб-дизайнеров, которые написали 39 записок, о том, что улетают с планеты Земля, сняли 39 одинаковых пар ботинок, приняли 39 смертельных порций яда, надели на головы 39 пластиковых мешка и организованно покинули эту планету ради вечной жизни на священной комете, которая пролетает мимо нас только один раз за вечность. Американский подросток-вампир на электрическом стуле, лет 14, который ловил взрослых неприятных людей и пил их кровь вместе со своей подружкой. Индастриал и нойз — чудесная музыка — грохот, скрежет и удары — какофония из невыносимой становится невероятной и перерастает в чистый восторг: это слишком прекрасно для нормального человека, он этого не может вынести. Хаотический грохот растерзает его слух, он будет страдать, если заставить его слушать мучительный скрежет. Странные люди, которые приходят от нойза в дикий восторг, очевидно, ненормальные. Их бодрит страшный скрежет, и чем страшнее, тем им веселее. Они не ощущают себя жертвой звукового насилия, как обычные люди, а вместо этого отождествляются с насильником и агрессором, и разделяют с ним удовольствие тотального террора. Так чувство неполноценности конвертируется в агрессию.