Куда ты пропала, Бернадетт? - [26]

Перекрестки с пятью углами. Когда Бернадетт в первый раз высказалась по их поводу, это выглядело более чем уместно. Сам я не обратил внимания, но в Сиэтле действительно масса перекрестков, в которые втекает лишняя улица, из-за чего приходится стоять на светофоре гораздо дольше. Конечно, эта тема достойна беседы мужа и жены. Но когда Бернадетт во второй раз завела ту же песню, я поинтересовался, желает ли она добавить что-то новое? Но нет. Она просто жаловалась с удвоенной силой. Велела мне спросить у Билла Гейтса, почему тот до сих пор живет в городе с такими нелепыми перекрестками. Потом она спросила, спросил ли я его. Некоторое время спустя она раздобыла где-то карту старого Сиэтла и объяснила, что в этом городе шесть разных дорожных сетей, которые со временем переплелись как бог на душу положит, без генерального плана. Однажды по дороге в ресторан она сделала огромный крюк, чтобы показать мне место, где встречаются три такие сети: там на одном перекрестке сходится семь улиц. А затем засекла, сколько мы простояли на светофоре. Беспорядочная планировка Сиэтла стала ее пунктиком.

Она могла спросить у меня ночью:

– Элджи, ты не спишь?

– Теперь не сплю.

– А Билл Гейтс знаком с Уорреном Баффетом? Это же Баффет владеет кондитерской фабрикой «Сиз Кэнди»?

– Вроде как.

– Отлично. Потому что ему следует знать, что творится в местном супермаркете. Ты в курсе, что «Сиз Кэнди» бесплатно раздают конфеты? А все местные бродяги в курсе.

И сегодня мне пришлось полчаса простоять в очереди с бомжами и наркоманами, которые ничего не покупали, просто требовали бесплатную конфету, а потом опять вставали в конец очереди.

– Ну не ходи больше в «Сиз Кэнди».

– Не пойду, можешь не сомневаться. Но если ты увидишь в «Майкрософте» Уоррена Баффета, ты должен ему сказать. Или покажи его мне, я сама ему скажу.

Я пробовал не обращать внимания, переводил разговор на другую тему, просил ее перестать. Ничего не помогало, особенно в последнем случае – тирада просто удлинялась минут на десять. Я чувствовал себя загнанным зверем.

Не забывайте, что первые несколько лет жизни в Сиэтле Бернадетт была либо беременна, либо приходила в себя после выкидыша. Я считал, что ее капризы – результат гормональных скачков или способ справиться с горем.

Я советовал ей подружиться с кем-нибудь, но в ответ получал лишь раздраженную отповедь: дескать, она пыталась, но ее никто не любит.

Говорят, в Сиэтле завести друзей труднее, чем в других местах. Есть даже такое понятие: «замороженный Сиэтл». Мне не довелось испытать на себе, что это такое, но коллеги утверждают, что оно и в самом деле существует, а связано с тем, что в жилах здешних жителей течет кровь скандинавских предков. Может, поначалу Бернадетт и вправду было нелегко. Но на протяжении восемнадцати лет питать необъяснимую ненависть к целому городу?

Доктор Куртц, у меня очень нервная работа. Порой, приходя утром к себе в кабинет, я чувствую себя донельзя измотанным. В конце концов я стал ездить на работу на корпоративном автобусе: это позволяет мне улизнуть из дому на час раньше и избежать утренней филиппики.

Я не собирался писать такое длинное письмо, но вид из окна самолета настраивает на сентиментальный лад. Позвольте перейти ко вчерашним событиям, из-за которых я к вам и обращаюсь. Я шел обедать в компании коллег, и одна из них, заглянув в окно аптеки, увидела там Бернадетт, спящую на кушетке. По каким-то причинам она была одета в рыбацкий жилет. Это было особенно странно, потому что Бернадетт в пику всеобщему кошмарному вкусу одевается подчеркнуто стильно (не буду излагать ее соображения об одежде наших знакомых). Я влетел в аптеку. Бернадетт проснулась и как ни в чем не бывало заявила, что ждет, чтобы ей вернули рецепт на галоперидол.

Доктор Куртц, не мне вам объяснять, что галоперидол – антипсихотик. Значит ли это, что моя жена лечится у психиатра? Или она достает препарат незаконно? Я не имею об этом ни малейшего понятия.

Я так встревожился, что перенес деловую поездку, чтобы поужинать вдвоем с женой. Мы встретились в мексиканском ресторане. Как только сделали заказ, я сразу заговорил про галоперидол:

– Не ожидал увидеть тебя в аптеке.

– Тссс!

Бернадетт, оказывается, подслушивала разговор за соседним столиком.

– Они не знают, чем буррито отличается от энчилады! – Она так напрягала слух, что черты ее лица заострились. – Боже мой! Они не слышали про моле. Как они выглядят? Не хочу оборачиваться.

– Обыкновенно.

– Что значит «обыкновенно»? На кого они похожи? – Она не выдержала и быстро оглянулась. – Да они сплошь в татуировках! Ха, ты настолько крут, что расписал себя от макушки до пят, но путаешь энчиладу с буррито?

– Насчет сегодня, – начал я.

– Да-да-да. Что это за мошка с тобой была? Из «Галер-стрит»?

– Су-Линь – мой новый администратор. У нее сын учится вместе с Би.

– Ну, все. Для меня теперь все кончено.

– Что кончено?

– Вся мошкара меня ненавидит. Она настроит тебя против меня.

– Это просто нелепо. Никто тебя не ненавидит.

– Тссс! Официант. Пришел принять у них заказ.

Она отклонилась назад и влево, дальше, еще дальше, изогнулась, как шея жирафа – и тут из-под нее вылетел стул, и она плюхнулась на пол. Весь ресторан обернулся посмотреть. Я вскочил и помог ей встать. Бернадетт поднялась, вернула на место стул и снова взялась за свое: