Куда пойдет Путин? Россия между Китаем и Европой - [45]
В энергетическую стратегию входит и открытие стратегических отраслей нефтяной и газовой промышленности иностранным инвесторам. Доля прямых инвестиций в сферу энергетики в следующие годы должна вырасти на 12 %. В последнее время от Путина можно было услышать, что российский энергетический сектор относится к самым либеральным в Европе. По словам Путина, правительство вычеркнуло большинство предприятий из списка не подлежащих приватизации «стратегических предприятий» по добыче сырья. Теперь их ничто не ограничивает. После фазы консолидации энергетического комплекса посредством огосударствления Россия вернулась на дорогу конструктивного сотрудничества с западными партнерами. Их инвестиции в разработку минерального сырья будут крайне необходимы в ближайшие годы. В Восточной Сибири добыча также должна быть освобождена от налогов. Характерно, что, давая что-нибудь западным предпринимателям, правительство тут же что-то забирало обратно. Иностранная добыча в будущем должна облагаться высокими импортными пошлинами, чтобы таким образом поддержать национальное машиностроение.
Внешняя энергетическая политика России
Энергетический диалог с Америкой — Ходорковский в Германии — Место России в цепочке добавленной стоимости — Миссия Сечина — Экспансия на мировые энергетические рынки
В 2010 году 65 % всех мировых запасов нефти находились под контролем государств и государственных концернов крупных нефтедобывающих стран. Такие европейские международные концерны, как Shell, British Petroleum (BP), Statoil Hydro и Total, вынуждены были скрипя зубами принять изменение правил игры и уступить первое место таким компаниям, как Saudi Агатсо, «Газпром», CNPC (Китай), NIOC (Иран) и PDVSA (Венесуэла). Тем временем заупрямились американские концерны. Во времена головокружительно подскочивших цен на нефть европейские фирмы не хотели упускать рекордные прибыли, тогда как американцы неистовствовали из-за потери геополитического влияния, оказываемого через их предприятия. При этом на Среднем Востоке США все поставили на карту. Бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен откровенно признался, что американцев в войне в Ираке интересовала нефть. Америка хотела обеспечить доступ своих концернов к иракской нефти. Само собой напрашивается предположение, что и в войне в Ливии 2011 года французы и англичане руководствовались подобными мотивами. Это были контуры нового сырьевого миропорядка, в рамках которого избалованные успехом западные актёры не хотели ничего терять.
В 90-е годы Россия и США завязали многообещающее сотрудничество в энергетическом секторе, которое к началу XXI века приняло конкретные формы. Американские концерны проявили интерес к переоборудованию российских терминалов для транспортировки сжиженного природного газа (СПГ) с Каспийского моря и Мурманска. Они даже показали свою готовность проложить стратегические нефтепроводы для транспортировки среднеазиатских энергоносителей через российскую территорию вплоть до Черного моря. После событий 11 сентября 2001 года в странах Персидского залива не исключались волнения. Вынашивались планы по созданию на российской территории нефтяных и газовых резервов для снабжения Запада. Российско-американский энергетический диалог протекал в более доверительном ключе, чем европейско-российский. Шеф «Юкоса» Ходорковский получил от Кремля задание организовать экспорт СПГ через Атлантику на Американский континент. «Юкос» приобрел нефтяные терминалы в Мурманске и в латышском Вентспилсе. Внезапный арест Ходорковского оборвал энергетическое сотрудничество.
Спустя годы в одном из интервью Ходорковского спросили, почему он подвергался преследованиям. Олигарх высказал предположение, что скорее всего его планы слияния с одной американской нефтяной корпорацией побудили Кремль сорвать стоп-кран. Ходорковский забыл упомянуть, что у него произошел нешуточный конфликт с российскими властями из-за поставок нефти в Китай. Олигарх хотел протянуть в Поднебесную собственный нефтепровод, чтобы «Юкос» смог обосноваться на ненасытном азиатском рынке. У Кремля же относительно этого были свои собственные планы. Незадолго до ареста, в октябре 2003 года, Ходорковский посетил Берлин и держал речь в Канцелярии федерального канцлера. Он оставил о себе противоречивое впечатление. С одной стороны, в продуманной речи в Немецком Совете по внешней политике под громкие аплодисменты он пообещал в будущем посвятить себя созданию российского гражданского общества. С другой стороны, попросил у Германии поддержки в борьбе против Кремля. Развал его концерна подвел заключительную черту под энергетической экономической моделью 90-х. Впоследствии все пути к российскому энергетическому сектору пролегали исключительно через Кремль.
Сегодня российская энергетическая отрасль страдает от коммуникационной проблемы. Западные страны очень заинтересованы в сотрудничестве с энергетической сверхдержавой, однако один только внешний вид самоуверенных и надутых новых российских энергетических царей, в основном выходцев из старого советского энергетического комплекса, не вызывает симпатии. Мало кто из русских ответственных руководителей владеет иностранными языками, менеджеры не умеют вести себя с западными СМИ. Отношение к западным партнерам уничижительное. На российских нефтегазовых конференциях дискуссии не приветствуются, попыток достичь консенсуса не предпринимается. Вся вина обычно перекладывается на других. Собственное мнение навязывается партнерам по переговорам или аудитории агрессивно и без права на возражения. Поэтому неудивительно, что даже у благосклонных западных наблюдателей возникает чувство, что Россия как бы пытается доминировать над другими в энергополитическом отношении. Бесчисленные западные PR-фирмы, подряженные улучшить российский имидж, каждый раз стонут, когда их доброжелательные советы резко отвергаются. Если российским концернам рекомендуют вести разумную и прозрачную работу по лоббированию в западных столицах, они отмахиваются: мы, мол, не садимся за один стол с политическими пешками, а обращаемся напрямую к главам государств.
