Куда она ушла - [15]

На протяжении трех месяцев я лежал в своей детской кровати, мечтая впасть в кому как Миа. Так было бы проще. Но, в конце концов, меня пробудило чувство стыда. Мне было девятнадцать, я был исключен из колледжа, жил в доме родителей, не работал, бездельничал — как банально. Родители относились ко всему спокойно, но от затхлости собственной безнадежности меня начинало тошнить. И, наконец, сразу после Нового года, я спросил у отца, есть ли какая-нибудь работа на заводе.

— Уверен, что ты этого хочешь? — спросил он меня. Нет, я этого не хотел. Но того, чего хотел, я иметь не мог. Я просто пожал плечами. Я слышал, как они с мамой спорили по этому поводу, как она пыталась заставить отца отговорить меня.

— Разве ты не хочешь для него чего-то большего? — слышал я снизу ее громкий шепот. — Разве не хочешь, чтобы он хотя бы продолжил учиться?

— Речь не о том, чего хочу я, — ответил он.

Так что он навел справки о вакансиях, устроил мне собеседование, и спустя неделю я начал работать в отделе ввода данных. С шести тридцати утра до трех тридцати по полудню я сидел в комнате без окон, вводя числа, которые для меня не имели никакого значения.

В мой первый рабочий день мама встала пораньше, чтобы приготовить мне плотный завтрак, который я не смог съесть, и чашку кофе, едва ли достаточно крепкого. Она стояла надо мной в своем потрепанном розовом халате с обеспокоенным выражением лица. Когда я встал из-за стола, она покачала головой.

— Что? — спросил я.

— Ты работаешь на заводе, — ответила мама, мрачно глядя на меня. — Это меня не удивляет. Этого я бы ожидала от своего сына. — Я не мог сказать, была ли горечь в ее голосе адресована мне или ей самой.

Работа была отстойной, но это неважно. Ума для нее не требовалось. Я приходил домой, спал после обеда, потом просыпался, читал и дремал с десяти вечера до пяти утра, когда нужно было вставать на работу. График шел вразрез со всем живущим миром, и для меня это было нормально.

Несколькими неделями раньше, перед Рождеством, во мне еще горел огонек надежды. Изначально именно на Рождество Миа собиралась прилететь домой. Билет, который она купила до Нью-Йорка, был билетом туда-обратно, и датой возвращения значилось девятнадцатое декабря. И хоть я знал, что это глупо, я почему-то думал, что Миа навестит меня, даст какое-нибудь объяснение — или, что еще лучше, принесет извинения. Или мы обнаружим, что все это было каким-то огромным и ужасным недоразумением. Что Миа каждый день писала мне на электронную почту, но письма не доходили, и она появится у моей двери, разозленная тем, что я не отвечал на ее письма, как прежде она злилась на меня из-за всяких глупостей вроде моего хорошего, или, наоборот, плохого отношения к ее друзьями.

Но декабрь настал и закончился, однообразно серый, с приглушенными рождественскими песнями, доносящимися снизу, а я так и остался в кровати.

И только в феврале ко мне домой пришла гостья из колледжа с далекого Восточного побережья.

— Адам, Адам, к тебе гостья, — сказала мама, осторожно постучав в дверь. Было время обеда, и я спал: для меня это была полночь. Спросонья я подумал, что это Миа. Я вскочил, но по маминому страдальческому выражению лица понял: она знала, что доставляет неутешительные новости. — Это Ким! — произнесла она с неестественной радостью.

Ким? Я ничего не слышал от лучшей подруги Мии с августа, с того времени, как она уехала учиться в Бостон. И внезапно до меня дошло, что ее молчание было таким же предательским, как и молчание Мии. Мы с Ким никогда не были закадычными друзьями, пока мы с Мией были вместе. По крайней мере, до аварии. Но после мы как-то сдружились. Я не осознавал, что Миа и Ким были словно в комплекте друг с другом: теряешь одну, теряешь и другую. Но, впрочем, разве могло быть иначе?

Но сейчас Ким была здесь. Это Миа отправила ее как своего рода разведчика? Ким неловко улыбалась, обнимая себя, чтобы защитится от влажной вечерней прохлады.

— Привет, — сказала она. — Трудно же тебя найти.

— Я там, где был всегда, — ответил я, сбрасывая одеяло. Увидев мои боксеры, Ким отвернулась, пока я не надел джинсы. Я потянулся за пачкой сигарет. Курить я начал несколько недель назад. Оказалось, на заводе все курили. Ведь это было единственным предлогом сделать перерыв. Глаза Ким расширились от удивления, как будто я только что достал пистолет. Я положил сигареты обратно, так и не закурив.

— Я думала, ты будешь в Доме Рока, поэтому поехала туда. Видела Лиз и Сару. Они угостили меня обедом. Было приятно их повидать, — Ким замолчала, оценивая мою комнату. Мятое мрачное одеяло, закрытые жалюзи. — Я тебя разбудила?

— У меня необычный график.

— Да. Твоя мама рассказала мне. Ввод данных? — она не утрудила себя попыткой скрыть удивление.

У меня не было настроения для светских разговоров или снисходительности.

— Итак, в чем дело, Ким?

Она пожала плечами.

— Ни в чем. Я в городе на каникулах. Мы приехали в Джерси навестить бабушку и дедушку на Хануку, так что это мой первый приезд, и просто хотела зайти поздороваться.

Ким выглядела взволнованной. Но еще она выглядела обеспокоенной. Это было выражение, которое я легко узнал. Оно говорило, что теперь