Куда идём? - [8]
Однако различие и множественность индивидуальных и групповых целей и интересов у российских немцев совсем не означает, что у них нет общих интересов и целей, как раз делающих народ народом. Не только общее прошлое, не только общее настоящее, но и коренные общие национальные интересы, устремленные в будущее, говорят о том, что российские немцы были и остаются народом не меньше, чем любой другой народ в России. Активное же или пассивное неприятие всего, что мешает обеспечению национального будущего, объединяет российских немцев еще больше. А выражается ли это неприятие полувековым молчанием, громкими политическими форумами, ожесточенным массовым выездом или, несмотря ни на что, стремлением помочь руководству страны понять и решить проблему народа, — это лишь формы проявления неприятия с учетом трезвой оценки ситуации. И до тех пор, пока это неприятие есть, жив и народ. И представлять народ сегодня, в условиях его территориальной разбросанности, экзистенциальной дисперсности и политической необъединенности, означает лишь одно: выражать и защищать коренные интересы российских немцев.
(Примечательно, что противники ФНКА еще ни разу не обвинили ее в том, что она недостаточно полно, недостаточно активно или хотя бы в чем-то неверно выражает и отстаивает интересы народа. Не обвинили, потому что этого нет. Отсюда и разглагольствования о более неопределенном — о "непредставительности".)
Поэтому когда говорят о недостаточной представительности ФНКА только потому, что она охватывает не всех российских немцев, а имеет "лишь" 30 региональных и около 150 местных НКА, и призывают — не создать еще НКА, чтобы "представлять" народ еще полнее, не вовлечь в существующую уже ФНКА новых членов, а созвать "общенациональный" съезд (как выясняется, в основном из тех же членов ФНКА), чтобы сформировать представительный орган "всего народа", то это и есть дистиллированнейшей воды демагогия. Особенно когда к этому призывают некоторые региональные лидеры НКА. При этом они почему-то не требуют начать со своей НКА: собрать, например, "общенациональную" конференцию области, создать на ней "представительный орган всех немцев области" как альтернативу Совету региональной НКА и передать ему — что? Власть, которой у Совета нет и которой и у "органа" не будет? "Представительность", которая у Совета есть по Закону о НКА, а у "органа" все равно не будет? Или передать груз забот о благе людей, с которым данный региональный лидер не может справиться, поэтому ищет виновных в федеральных структурах, а выход — в создании новых структур?
Представительность никогда не бывает стопроцентной, что и является признаком и проявлением настоящей демократии. Даже в условиях развитой демократии, даже при участии (в отличие от российских немцев, не имеющих 60 лет такой возможности) всего народа в выборах своих представителей, никогда не бывает, чтобы они избирались единогласно и могли править страной от имени всего народа. Свежайший пример — с Бушем-Гором. Примеры со Шредером-Колем, Ельциным-Зюгановым, Путиным-Зюгановым из того же ряда. Поэтому-то проигравшее меньшинство всегда и поднимает вопрос о степени представительности победивших.
Таким образом, если для нас, в отсутствие невозможных в последние шестьдесят лет полномочий от всего народа, представлять российских немцев означает представлять, то есть фактически выражать и защищать их национальные интересы, то отсюда подлинными представителями народа были, есть и, видимо, еще немалое время будут не "всенародно избранные", и не просто организации и их руководители, а только те, кто выражает коренные интересы российских немцев, кто активно добивается их реабилитации, кто действует, чтобы народ имел будущее. И численный состав организации или даже всего национального движения здесь не аргумент: мафия может быть весьма разветвленной и многочисленной, но от этого она не становится представителем народа. В национальном движении может быть всего одна организация, но именно она одна может быть и представительной, а не десять и даже сто других. Тем более, если у них только коммерческий интерес к проблеме. Отсюда и абсолютная неприемлемость демагогического тезиса о том, что все организации равны. Это тезис для тех, кто хочет манипулировать всеми организациями, но не решать проблему народа. Для народа же не могут быть равными те, кто его грабит, и те, кто его защищает. В самых сложных, критических ситуациях может даже один человек представлять народ, в то время как тысячи приспособленцев, думающих только о себе, — нет. Такое тоже бывало уже в истории, в том числе и в нашей.
Поэтому: есть подлинные интересы народа, которые требуется защищать; а все остальное — лишь игра в представительность и в демократию с давно известной целью: деньги, деньги и еще раз деньги; разница здесь только в одном: деньги просто или деньги с попутным удовлетворением амбиций и с конвертируемой в деньги же "должностью".
И если уж нужен абсолютный критерий подлинной представительности того или иного деятеля, то он прост, как правда: готовность бороться за интересы народа и при отсутствии оплаты этой борьбы. Если готов — ты действительно и российский немец, и представитель своего народа. Если не готов — хотя бы не мешай другим, а иди на рынок, открой себе там лавчонку и считай ежедневную выручку с чистой совестью: ты ее заработал сам, а не присвоил из помощи народу.
«– Почему вы молчите? – кричу я, держась из последних сил над колодцем. – Почему вы ничего не делаете? Ведь наш двор тонет!» Повесть о трагической судьбе депортированных в начале войны немцев Поволжья.
1989-й год для нас, советских немцев, юбилейный: исполняется 225 лет со дня рождения нашего народа. В 1764 году первые немецкие колонисты прибыли, по приглашению царского правительства, из Германии на Волгу, и день их прибытия в пустую заволжскую степь стал днем рождения нового народа на Земле, народа, который сто пятьдесят три года назывался "российскими немцами" и теперь уже семьдесят два года носит название "советские немцы". В голой степи нашим предкам надо было как-то выжить в предстоящую зиму.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.