Куда идем мы… - [6]

Когда они вошли в трапезную, этот сидел, развалясь, на месте Настоятеля, а уцелевшие монахи расположились на длинной лавке вдоль стены. Шлем с вытянутой кверху маской этот снял, оказавшись ничем не примечательным мужиком лет сорока – сорока пяти. Выдавали его разве что глаза – слишком умные, слишком цепкие. Он сразу впился взглядом в вошедших, но тут же разочарованно опустил глаза.

– А, старый знакомый! Заховался, значит, все-таки! Рад, рад…

Голос его звучал весело, а вот глаза совсем потухли. Четвертый почему-то вспомнил приютского приятеля, одержимого где-то подцепленным злым духом. Дух был совсем дохлым, экзорцисты над ним даже четверть часа не читали, но из приюта приятеля выгнали – дохлый там дух или сильный, а порядок есть порядок, одержимый монахом быть не может. Когда приятель шел на выход с тощим мешком за плечами, он не плакал. Наоборот – на его тонких губах застыла немного презрительная улыбка. А вот глаза… Глаза у него были как у этого сейчас. Потухшие.

Глаза человека, мир вокруг которого только что разбился и обвалился вниз звякающими осколками.

– Ну иди сюда, малыш.

Четвертый понятия не имел – кто он такой, человек, которого называли Имп. Но держать удар тот явно умел. Голос Импа звучал абсолютно естественно, в нем были и ирония, и насмешка, хотя по глазам было видно, что хочется ему только одного – в петлю.

– Давай знакомиться. Люди зовут меня Император. А ты, я так понимаю, Четвертый?

Юноша молча кивнул.

– Четвертый, тебе придется открыть для меня все свои показатели. – Имп, упреждая вопрос, покачал головой. – Нет, это не обсуждается. Я понимаю, что это примерно то же самое, что раздеться догола, но тебе придется это сделать.

Таинственный гость уже ощутимо давил голосом. Пока не сильно, но мощь пугала.

– Ты выжил, Четвертый, значит, не совсем идиот. Думаю, ты уже понял, какие ставки в игре, участниками которой вы все на свою беду стали. Твоя жизнь в ней не дороже чиха. И может оказаться столь же долгой. Поэтому лучше открой сам.

Четвертый пожал плечами. Да было бы что скрывать.

ИМПЕРАТОР, 916 УРОВЕНЬ, ЗАПРАШИВАЕТ ПОЛНЫЙ ДОСТУП К ВАШИМ ЛИЧНЫМ ДАННЫМ. ОТКРЫТЬ ДОСТУП?

Какой-какой уровень?! Впервые за последний час Четвертый испытал какие-то эмоции. Очевидно, изумление ему не заблокировали.

ДА.

Пусть посмотрит на его единственное умение – «Малое лечение», которое капает всем носителям класса «монах» сразу после полной инициации. Все равно никакими другими умениями и абилками Четвертый так и не обзавелся.

Император завис на пару секунд, изучая данные, а потом посмотрел в глаза Четвертому.

И вот тут Четвертый понял, что все сегодняшнее выжигание психики было не более чем прелюдией. А настоящий страх только начинается.

– Вон. – от абсолютно спокойного голоса Императора всем присутствующим неистерпимо захотелось обгадиться. – Все вон.

В дверях мгновенно возникла пробка. В трапезной остался только Четвертый, которого взглядом как будто пригвоздили к лавке. В спину убегающим донеслось:

– Если кто-нибудь подойдет к трапезной ближе двадцати метров, это будет последняя глупость в его жизни.

Надо сказать, Император умел быть убедительным.

* * *

– Откуда. У. Тебя. Святость.

Каждым словом Императора можно было расколоть земной шар как минимум до магмы.

Четвертый неистово замотал головой. Выдавить из себя хоть слово казалось немыслимым.

– Я. Внимательно. Слушаю.

– Уме… Умен… – и тут Четвертого, наконец, прорвало. – У меня нет «Святости». Откуда у меня «Святость»? Это же уник! В монастыре ни у кого нет «Святости».

– Ты не врешь. – Император не спрашивал – утверждал. Но голос его стал немного мягче. – Посмотри твои статы.

Четвертый открыл статистику и ахнул. В куцем, как хвост зайца, списке, появилась новая строчка: «Святость. Статус умения: уникальный. Уровень: 0».

– Я… – голос юноши предательски задрожал. – Я не знаю. Я правда не знаю, чем угодно клянусь.

– Когда ты проверял статистику?

– Вечером, перед сном.

– А утром?

– Я э-э-э… Я не успел.

Не успел Четвертый потому, что Семьдесят Второй разбудил его традиционным ударом поварешки, и на пинках погнал в сторону кухни. А потом как-то все завертелось.

– Рассказывай. – велел Император. – Подробно, по минутам, начиная с подъема. Весь день. С чего начался день?

– Ну… С черпака.

– В смысле?

Слушать Император умел. Он слушал молча, не перебивал, смотрел собеседнику прямо в глаза, и под этим взглядом очень хотелось как можно подробнее изложить всю свою жизнь, начав рассказ фразой: «Час зачатья я помню неточно». Но про всю жизнь не спрашивали, спрашивали только про сегодняшний день. И Четвертый очень старался, пел, можно сказать, соловьем.

Когда он дошел до поединка Настоятеля с Саней и собственной контузии невидимым снежком, Император вдруг открыл рот.

– Стоп. Гена знал, кто лежит под шкафом?

– Кто?

– Гена. Вашего настоятеля звали Геной. Геннадий Васильевич Шелепин. – ровно пояснил Император и те же механическим голосом повторил. – Гена знал, кто лежит под шкафом?

– Не-не… Не знаю. Нет, наверное. – и тут Четвертый вспомнил. – Точно нет! Он же сказал что-то вроде: я не знаю, кто ты, но кто бы ты ни был, не лезь в драку.