Куда глядят глаза василиска - [5]

Они покосились, левая створка висела на одной петле. Решетка, ощетинившаяся пиками, была поднята и, вероятно, приржавела. Никаких признаков опередивших его претендентов. Спящей Красавицей этого Замка была власть.

Рэй вызвал еще одну порцию энергии, но теперь уже не в виде сгустка огня. Невидимая волна, от которой лишь чуть дрожал воздух, втянулась в ворота, и он почти явственно ощущал, как она начала затапливать уровни и этажи Замка и города, пробуждая тех, кто был здесь еще жив.

Самые мелкие оказались самыми проворными. Нерешительно выглядывая из створок ворот, они поодиночке и кучками высыпали на приворотную поляну, держась в разумном отдалении от гостя, бывшего достаточно дерзким, чтобы разбудить Замок. Их даже злобной-то нечистью можно было назвать с большой натяжкой: эти крохи никому, кроме разве что совсем мелких народцев вроде цветочных эльфов, не могли причинить вреда, и раньше Рэй считал их дармоедами. Прыгучие, летучие, одни не очень привлекательные, а другие уж совсем страшненькие, они годились разве что детишек пугать. Он поймал себя на некоторой нежности к ним.

Потом поперли зубастые покрупнее размером, в шишковатой броне, со свисающими до земли клыками, тяжело, неуклюже ворочаясь, еще Клайгелем помятые. Для того, чтобы эти махины могли сражаться, им надо бы дать побольше, чем эта скупая порция, похожая скорее на запах пищи, чем на что-то существенное. Но… попозже. Собака должна запомнить того, кто ее кормит. И осознать, что кормежка может и прекратиться.

В воротах возникла суматоха. Один из монстров, трехголовый и шестилапый, застрял меж приоткрытыми створками, и Рэй терпеливо ждал, пока любопытные, коим он мешал пройти, выпихнут его наружу пинками в соответствующую случаю кормовую часть тела. Наконец их совместные усилия увенчались успехом, створки подались, и монстр занял подобающее своему весу — в прямом и переносном смысле — место в первых рядах. Рэй молчал, выдерживая эффектную паузу и не желая распыляться перед мелочью.

Наконец поток прибывающих иссяк. Самые нахальные из мелких карабкались на плечи и головы крупных, те лениво смахивали их, почти никогда не попадая, а когда попадали, поляну оглашал истошный визг. Зрелище было живописным, Рэй от таких даже отвык. Настоящий портрет большой семьи. Он усилием воли подавил усмешку. Никогда не был мастером произносить зажигательные речи, ему всегда проще было продемонстрировать силу, чем распространяться о ней.

— Я буду вами править, — сказал он веско. — Можете звать меня принцем. Будете слушаться — буду кормить.

И замолчал, позволяя им осознать сказанное. Спросонья их интеллект не был очень уж живым. Где-то кто-то кому-то приложил тяжелой лапой, кто-то тонко проблеял: «А че он сказал?», на него шикнули, тишину разорвал короткий визг, и все снова замерло. Они жадно ожидали продолжения. В этот миг из ворот вывалился здоровенный, пьяно шатавшийся тролль. Небо было сумрачным, а потому случайный солнечный луч не грозил превратить его в глыбу полевого шпата.

— Это че? — хрипло поинтересовался он. — Это хто? Вы все — че?

— Принц! Это принц! Он говорит, что принц! — разом защебетали над его огромными, поросшими зеленым мохом ушами летуны. Он отмахнулся каменной, по-видимому, приросшей к его рукам дубиной.

— Какой-такой принц? На кой ляд он нам сдался? Столько лет жили сами по себе… Да я сам себе принц! Эй, парень, ты сдурел, что ли? У меня в это время завтрак!

У этого обормота десять лет не было завтрака, но, проснувшись, он об этом не помнил. Что ж, для сильного впечатления одного придется убить. Рэй коснулся рукояти Листа, но, усмехнувшись, убрал с нее руку. На сей раз обойдемся без Могущества. В схватке с этим его можно и сэкономить. Он вынул меч из ножен и положил на траву позади себя. Толпа ахнула. Он шагнул навстречу накатывавшему на него противнику, сжимая и разжимая всего лишь одни голые руки.

Если бы тролль мог выпрямиться, он дотянул бы до десяти футов, но он был безнадежно горбат. Шипастая каменная дубина обрушивалась на траву, выворачивая пласты земли. Рэй был против него словно ласточка против индюка. Тролль и его дубина заслонили небо, чудовищное орудие начало опускаться, Рэй откинулся назад, как будто падая, и делая при этом переворот с опорой на правую пружинящую руку. Его ноги взметнулись вверх, тело изогнулось, оставляя смертоносную дубину проносящейся с левого бока, а сверкающая острая шпора в высшей точке описываемой дуги безошибочно обнаружила сонную артерию там, где ей положено быть согласно анатомии всех живущих тварей.

Переворот закончился приземлением на обе ноги при удачном избежании фонтана зеленоватой вонючей холодной крови. Зрители ахнули. Рэй едва взглянул в их сторону. Со стороны то, что было всего лишь техникой тренированого тела, и впрямь казалось волшебством.

— Кто-нибудь еще сомневается в моем праве на власть? — буднично спросил он.

— Не я! И не я! И не мы!..

Что ж, при помощи Могущества он и впрямь шутя мог перебить их всех.

Он вошел в ворота.

В Замке кто-то говорил, гулко и монотонно. Нечисть оживилась и заоглядывалась в явном недоумении: остаться ли им с новым Хозяином или же бежать в большой зал слушать голос давно сгинувшей Драконихи, Золотой Чиа, пробужденной к жизни Могуществом пришельца. Сопровождаемый ими всеми, Рэй спустился в зал, обнесенный по стенам четырьмя рядами решетчатых металлических галерей. Он уже не помнил, сколько раз он заставлял Дракониху говорить во время Ритуалов кормления. Ее голос, возносящий хвалу праву силы, был непременным атрибутом всего их существования вплоть до сегодняшнего дня. Звонко шагая по отполированному каменному полу, Рэй пересек огромный зал, подошел к мерцающей разноцветными огнями стене и выдернул вилку из розетки. Голос смолк на полуслове. Нечисть разинула пасти в вопле немого изумления. Убийство тролля померкло. Только Хозяин мог заставить замолчать саму Золотую Чиа.