Куда бы ты не шел - ты уже там - [36]

И вовсе не обязательно на этом останавливаться. Любого можно оделить добротой и любовью, знакомых и незнакомых тебе людей. Возможно, это пойдет им на пользу, но в первую очередь это, несомненно, принесет пользу тебе, обнажит и расширит твое чувственное бытие, и оно начнет неуклонно набирать силу по мере того, как ты намеренно будешь обращать свои доброту и любовь на людей, с которыми тебе бывало непросто, на того, кого ты недолюбливал или кто отвергал тебя, на того, кто угрожал и вредил тебе. Во время занятий ты можешь направить доброту и любовь на целые сообщества — на угнетенных, страждущих, попавших в сети войны, насилия, ненависти. Пойми: они такие же, как и ты, они любят, надеются, верят, им нужны кров, пропитание и мир. Возлюби всю планету в целом, торжествующую и молчаливо страдающую, природу, реки и ручейки, воздух, океан, леса, растения и животных, всех вместе или каждого в отдельности.

Практика добра и любви в медитации и в повседневной жизни по сути своей беспредельна — беспрерывное и безграничное проявление взаимосвязи. Это слияние. Если на мгновение полюбишь одно дерево, один цветок, одну собаку, один уголок, одного человека или хотя бы себя, то в этом моменте пребудут все люди, все места, все страдания и вся гармония. Такие упражнения — не попытка изменить что-то или куда-то попасть, как, наверное, кажется на первый взгляд. В них лишь стремление обнаружить неотъемлемые качества бытия. Любовь, доброта постоянно живут где-то, а значит, везде. Мы не способны коснуться их и почувствовать их прикосновение из-за наших собственных страхов и обид, алчности и ненависти, отчаянных попыток держаться иллюзии полного одиночества и разобщенности.

Разбудив в себе занятиями такие чувства, мы выходим за пределы собственного неведения; подобно тому как в йоге мы преодолеваем сопротивление мышц, связок и сухожилий, так и в любой по форме медитации преодолеваем ограниченность и неведение собственного ума и сердца.

Моя религия — доброта.

Далай-лама

Попробуй: В процессе занятий прикоснуться к сути своей с добротой и любовью. Попробуй преодолеть возможное внутреннее сопротивление занятиям, вырваться за рамки объяснений, почему в твоей жизни отсутствуют любовь и понимание. Пойми: все это только твои мысли. Окунись в приятную теплоту доброты и любви, как в детстве, сидя на ручках у любящей мамы или отца. А теперь поиграй с нею: направь ее лучи на других людей и на весь окружающий мир. Практика эта безгранична, собственно, как и любая другая; она ширится и углубляется тем больше, чем чаще к ней обращаешься, — так же буйно растут цветы в любовно ухоженном саду. Ни в коем случае не стремись оказать помощь кому-нибудь из людей или всей планете. Просто осознавай их, люби их, желай им добра, с добром, состраданием и пониманием откройся их горестям. Если же в процессе занятий заметишь, что практика эта требует от тебя изменить свое поведение в повседневной жизни, то пусть и поступки твои станут вместилищем любви, доброты и осознанности.

Часть третья. В духе полноты осознания

У всех у нас один и тот же учитель — реальность.

С ней испокон веков и работают все религиозные институты.

Постижение реальности гласит: преодолевай себя

двадцать четыре часа в сутки.

Старайся и не жалей себя. Одинаково нелегко

собирать толпы детишек в школьный автобус

и ранним морозным утром распевать сутры в буддийском храме.

Одно дело не хуже другого: оба могут наскучить,

обоим присуща волшебная действенность повторений.

Повтор, ритуал и добрые их результаты облечены

множеством форм. Замена фильтров, утирание мокрых носов,

встреча, домашняя приборка, проверка уровня —

и думать не смей, что все это отвлекает тебя

от более серьезных занятий.

Не считай круговерть повседневных забот

лишь кучей проблем, которую надо бы

“отодвинуть” и “позаниматься”, чтобы встать на “путь”, —

она-то и есть наш путь.

Гарри Снайдер. Практика безумия

У костра

В давние времена после заката солнца единственным источником света для человека, кроме переменчивой луны и звездного небосклона, был огонь. Миллионы лет подряд мы, человеческие существа, сидели вкруг костров, неподвижно уставившись на языки пламени и тлеющие угольки, а спинами чувствовали холод и тьму. Быть может, оттуда и пошла формальная медитация.

Огонь — опасный, но при осторожном обращении с ним послушный — служил нам утешением, источником тепла, света, защитой. К концу дня, присаживаясь к костру, мы могли отдохнуть. В теплом мерцающем свете живого огня рассказывались предания и велись беседы о былом, или же люди просто молча сидели, улавливая отражения собственных мыслей в непрестанно меняющих свои очертания языках пламени и мерцании картин волшебного мира. Огонь позволял переносить темноту и давал ощущение покоя и безопасности. Он успокаивал, обнадеживал, исцелял, погружал в раздумья и был абсолютно необходим, чтобы выжить.

Необходимость эта, равно как и каждый удобный случай посидеть в тишине, обусловливалась характером повседневной жизни человека. В нынешнем нашем торопливом мире костер непрактичен. Нечасто дарит он нам роскошь необычного настроения. Стоит щелкнуть выключателем — и внешний свет начинает меркнуть. Мы с легкостью освещаем окружающий мир как угодно ярко и возвращаемся к обыденности своих жизней, заполняя те часы, что проводим на ногах в суете и делании. Жизнь не отпустит нас в настоящее, если мы не останемся в нем преднамеренно. Теперь у нас нет того природою определенного момента, когда приходится бросать все дела, ибо не хватает света… нет момента, изначально неотделимого от самого существования, когда еженощно мы “сбрасывали обороты” и отпускали все дневные заботы. Сейчас нам остались только редкие драгоценные мгновения обретения душевного покоя в свете костра.