Кубрик: фривольные рассказы - [18]
После третьего или четвертого приступа козел ретировался в кусты, наш же победитель с гордым видом обвел захваченную территорию взглядом. А затем он с удовлетворением повернулся и пошел к берегу ручейка.
То, что случилось после, заставляет задуматься об умении животных выстраивать логические цепочки.
По всей видимости, козел разгонялся издалека, потому что в момент вылета из кустов скорость оного могла быть сравнима только со скоростью несущейся электрички.
Три-четыре метра от кустов до нижней части спины победителя исчезли мгновенно.
Удар был сокрушающим.
Курсант, екнув, подлетел и рухнул вниз, провалившись в ил ручья и руками и ногами одновременно и очень глубоко.
Берег Амазонки еще некоторое время украшал гордый козел, смотревший сверху вниз на поверженного носителя прутика.
Офицером я служил на шести кораблях. Три из них я потом увидел списанными, стоящими у причалов.
Не знаю, какими словами это можно описать. Наверно, у меня, прежде всего, было чувство вины перед брошенным другом, а может, и не другом, черт его знает…
Корабли стояли у своего последнего причала с креном, у них были разбитые иллюминаторы, открытые двери… Нельзя смотреть на оставленный тобою корабль, нельзя…
Вернее, ты не хочешь на него смотреть, но взгляд твой тянет именно в его сторону.
Я понимаю, что это железо, но ведь мы всегда относимся к нему, как к человеку.
Это как будто бы тот, с кем ты из года в год несешь вахту, и у него не совсем ангельский характер. То есть он совсем у него не ангельский. Он ворчит, он жалуется, он что-то тебе постоянно бормочет, он надоедает, выводит из себя. Он – скряга, скупердяй, калоша, старая болячка, ему плохо, и он делает все, чтобы было плохо и нам.
Мы не любим его, порой даже ненавидим, но вот, поди ж ты, для нас он живой, плохой или хороший, но он свой, понимаете, единственный на весь океан, среди волн, ночей и вахт этих проклятущих. Он не подведет, не бросит, ты на него надеешься.
А он надеется на тебя.
Вы друг друга стоите, хотя и он и ты – еще тот фрукт, черт, что я говорю!..
Мелю чего-то…
А вот стоит он теперь – брошен, без огней, ржавчина, снегом палуба занесена…
Я уже давно не служу. Каждый день дома. Семья. Обычные хлопоты.
Это хорошо, конечно, но, знаете, только в этом году у меня пропало ощущение, что здесь я всего лишь в отпуске, что все это вокруг, меня окружающее: дома, деревья, люди – что все это как картинка – ненормальное, ненатуральное, ненастоящее, а настоящее там, где стоят корабли.
Непривычно. Необычно на душе.
Похоже, что корабль меня все-таки отпустил…
Вот только в его сторону лучше не смотреть…
Морская пехота на самом деле устроена очень просто. Основная ее составляющая – ярость.
Так что главное при обращении с морской пехотой – не будить ее ярость.
В училище прибыл новый командир роты, и был он из морской пехоты. Вся неторопливая обстановка этого учебного заведения заставляет поначалу вспомнить такие слова, как «благость» и «благодать», а потом вы встречаете первого заместителя начальника училища.
Мама в детстве, видимо, часто над ним измывалась, отчего он не вышел умом. Вся жизнь – строевая стойка. Как-то перед совещанием офицерского состава он судорожно обшарил все служебные помещения, выискивая недостатки. А потом он доложил высокому сборищу в прошлом боевых офицеров: «…А некоторые офицеры хранят в своих столах вонючие трусы (смех в зале). Да, да! Я сам нюхал!»
И вот они повстречались – новый командир роты из морпехов и зам, недавно отнюхавший трусы. У офицера (морского пехотинца) на голове белая фуражка с клеенчатым верхом.
Сам я не сторонник подобного украшения – голова под дерматином потеет, а потом и пахнет, но… у каждого свой взгляд на подобные вещи.
Кроме того, это нарушение устава.
Нарушение устава не могло пройти мимо нашего зама.
– Что это на вас сверху? – сурово спросил он морпеха.
– Фуражка! – ответил безмятежный морпех.
– Чтоб я этой хреновины больше не видел! – сказал зам.
На том и закончили. От разлитой вокруг благодати, рождающей благость в душе, морпех немедленно позабыл и самого зама, и его указание насчет «этой хреновины».
Судьбе угодно было свести их на следующий день.
Увидев морпеха все в той же фуражке, зам начальника училища сначала побагровел, а потом подскочил к нему скорым боевым скоком и заорал ужасным голосом:
– Дежурный по КПП, ко мне!
Затем у подбежавшего мичмана, дежурного по КПП, резким движением выхватывается штык-нож. Другой же рукой первый зам начальника училища срывает с головы морпеха фуражку и начинает ее ножом на лапшу строгать. Через пять минут он нахлобучивает ее, всю из клочков, на голову морпеха – у того столбняк, глаза навылет.
Надо вам сказать, что столбняк у морской пехоты проходит очень быстро, а потом у морской пехоты наступает она – ярость. В одно мгновение морпех еще раз разоружил мичмана, дежурного по КПП, которому совсем было вернули штык-нож, машинально воткнутый в ножны. Потом он стряхнул с ножа ножны – лезвие на солнце так и заиграло.
Первый зам начальника училища ловился им за какую-то ерунду времени.
Потом морпех в один миг искромсал ему штаны.
Исполненные подлинного драматизма, далеко не забавные, но славные и лиричные истории, случившиеся с некоторым офицером, безусловным сыном своего отечества, а также всякие там случайности, произошедшие с его дальними родственниками и близкими друзьями, друзьями родственников и родственниками друзей, рассказанные им самим.
Книга Александра Покровского «…Расстрелять!» имела огромный читательский успех. Все крупные периодические издания от «Московских новостей» до «Нового мира» откликнулись на нее приветственными рецензиями. По мнению ведущих критиков, Александр Покровский – один из самых одаренных российских прозаиков.Новые тенденции прозы А.Покровского вполне выразились в бурлескном повествовании «Фонтанная часть».
Сборник Александра Покровского – знаменитого петербургского писателя, автора книг «Расстрелять», «72 метра» и других – включает в себя собрание кратких текстов, поименованных им самим «книжкой записей».Это уклончивое жанровое определение отвечает внутренней природе лирического стиха, вольной формой которого виртуозно владеет А. Покровский.Сущность краевого существования героя «в глубине вод и чреве аппаратов», показанная автором с юмором и печалью, гротеском и скорбью, предъявляется читателю «Каюты» в ауре завораживающей душевной точности.Жесткость пронзительных текстов А.
Первый сборник рассказов, баек и зарисовок содружества ПОКРОВСКИЙ И БРАТЬЯ. Известный писатель Александр Покровский вместе с авторами, пишущими об армии, авиации и флоте с весельем и грустью обещает читателям незабываемые впечатления от чтения этой книги. Книга посвящается В. В. Конецкому.
Динамизм Александра Покровского поражает. Чтение его нового романа похоже на стремительное движении по ледяному желобу, от которого захватывает дух.Он повествует о том, как человеку иногда бывает дано предвидеть будущее, и как это знание, озарившее его, вступает в противоречие с окружающей рутиной – законами, предписаниями и уставами. Но что делать, когда от тебя, наделенного предвидением, зависят многие жизни? Какими словами убедить ничего не подозревающих людей о надвигающейся катастрофе? Где взять силы, чтобы сломить ход времени?В новой книге Александр Покровский предстает блистательным рассказчиком, строителем и разрешителем интриг и хитросплетений, тонким наблюдателем и остроумцем.По его книгам снимаются фильмы и телесериалы.
Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный фильм.Широчайший спектр человеческих отношений — от комического абсурда до рокового предстояния гибели, определяет строй и поэтику уникального языка Александра Покровского.Ерничество, изысканный юмор, острая сатира, комедия положений, соленое слово моряка передаются автором с точностью и ответственностью картографа, предъявившего новый ландшафт нашей многострадальной, возлюбленной и непопираемой отчизны.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».