Кубок Нерона - [50]

Но и этих усилий оказалось мало. Они опять догоняли меня. Что–то кричали друг другу, я не расслышал, что именно. И тут снова появился вертолет. Грохоча винтами, пролетел всего метрах в двадцати пяти у нас над головой. Потом, распластавшись в воздухе как неуклюжий доисторический ящер, несколькими сотнями метров дальше пошел на посадку. Когда я подъехал ближе, то увидел, что на снегу лежит человек. Рядом стояли еще двое–трое. Дверца вертолета открылась, вышли какие–то люди.

Несчастный случай, подумал я и припустил к вертолету. Он прилетел за горемыкой, который сломал ногу. Это мой единственный шанс. Я начал тормозить, последние пятьдесят метров — плугом, и остановился в снегу возле красной машины.

На носилках, которые медленно, осторожно вносили в кабину, лежал пострадавший. Я палкой отстегнул свои красные пьексы, сбросил лыжи, отшвырнул палки и заковылял к вертолету.

— Сердце! — крикнул я пилоту, который удивленно смотрел на меня.— Сердечный приступ.— Я прижал обе руки к груди, споткнулся и рухнул в снег.

Пилот быстро отдал по–французски какие–то распоряжения, и те двое, что занесли носилки, подняли меня в кабину, усадили в кресло и затянули ремень безопасности.

Через несколько минут вертолет оторвался от земли, медленно набрал высоту, а потом, слегка накренившись на борт, скользнул вниз, к поселку. Мои преследователи остались ни с чем. С вытянутыми физиономиями они провожали взглядом вертолет, но я не стал им махать. Раз уж сказался инфарктником, так и веди себя как положено.

На посадочной площадке ожидали две машины о скорой помощи». Седой врач прослушал меня, пощупал пульс. Затем покачал головой и пробормотал что–то неразборчивое.

Я застонал и изобразил обморок — уронил голову на грудь и якобы потерял сознание. У меня не было уверенности, что это убедит его в моем инфаркте, однако же он предпочел не рисковать, и скоро красно–белая «скорая помощь», завывая сиреной, мчала меня в больницу. Рядом с носилками сидел медбрат в белом халате, с тревогой смотрел на меня. Вся надежда на то, что он не вздумает вдувать мне в легкие воздух или применять иные методы первой помощи, чтобы спасти мою жизнь.

Невольно я чуть не расплылся в улыбке — лежа на носилках в машине, мчащейся со скоростью сто пятьдесят километров в час. Но уж больно нелепая была ситуация. За мной, тихим антикваром с Чёпмангатан в Старом городе, гнались гангстеры–мафиози, спас меня вертолет. А теперь я на пути в больницу. Где–то в тени, за кулисами, ждут остальные персонажи. Вдова свергнутого диктатора, мафия, полиция. Видела бы меня сейчас Клео, подумал я и хихикнул, но мигом подавил смешок, превратив его в стон, когда медбрат изумленно воззрился на меня. Возможно, на пороге смерти иной раз и испытывают эйфорию, однако же, судя по всему, люди с инфарктом не имеют обыкновения хихикать по дороге в больницу.

Взвизгнув тормозами, машина остановилась. Дверь открылась, меня вынесли, переложили на каталку, и медсестры чуть не бегом повезли ее по длинному желтому коридору. Навстречу им спешил молодой парень, тоже в белом, в расстегнутой рубашке, с фонендоскопом на шее. Мою каталку вкатили в маленькую боковую комнату. Очевидно, кабинет предварительного осмотра, потому что доктор прослушал сердце, заглянул, посветив фонариком, мне в зрачки, пощупал пульс.

Потом он сказал что–то невразумительное по–немецки, на швейцарском диалекте, я уловил только, что он не считает мой случай острым. Речь шла как будто бы об обсервации. Больше я не понял ни слова. После этого он и сестры ушли. Одна из них на пороге обернулась, с улыбкой кивнула мне и сказала, что ничего страшного нет, она сейчас же вернется и проследит, чтобы меня поместили в палату.

Впору со стыда сгореть. Ведь я оторвал от дела стольких людей, которые наверняка были нужны в другом месте. Однако эта уловка спасла мне жизнь, а медицина для того и служит.

Я спустил ноги с каталки, сел. Что же теперь делать? Сижу разутый–раздетый, в прокатном костюме, в сотнях миль от дома, а где–то недалеко караулят беспощадные убийцы, готовые любой ценой выжать из меня правду о банковском счете в Женеве.

Слава богу, деньги у меня при себе, паспорт и кредитная карточка тоже. Надежно спрятаны в глубоком нагрудном кармане куртки, застегнутом на молнию. Главное — улизнуть из больницы, а остальное как–нибудь уладится. Здесь наверняка ходят поезда. Или можно нанять автомобиль, если я не сумею отыскать Джейн. На это в самом деле мало надежды. К нашей машине возвращаться рискованно. Если они следили за мной, то знают, что я приехал вместе с Джейн. И сейчас, дожидаясь моего появления, наверняка держат ее под присмотром.

Я осторожно открыл дверь, выглянул в пустой коридор. В дальнем конце стояли несколько медсестер, о чем–то разговаривали. Слышался смех. По–видимому, в «Скорой помощи» все было спокойно. Ни дорожных аварий, ни катастроф.

Я медленно двинулся в противоположную сторону, наугад там и сям открывая двери. В одной палате на скамейке сидела старая дама, а медсестра бинтовала ей колено, и я поспешно закрыл дверь. В другой комнате двое врачей пили кофе из белых пластмассовых кружек — минутная передышка среди напряженного рабочего дня. Оба вопросительно посмотрели на меня. Я улыбнулся и затворил дверь. Куда интереснее оказалось третье помещение. Там никого не было, только металлические шкафы вдоль стен. Некоторые приоткрыты. Внутри висела одежда. Либо это вещи персонала, либо пациентов, подумал я, открывая настежь одну из дверок. Но костюм, висевший там, явно будет мне велик, и здорово. Это я сразу разглядел. Соседний шкаф был не в пример удачнее. Клетчатый блейзер и темные брюки на плечиках, на полу пара черных башмаков.