Как вы, должно быть, догадываетесь, Ватсон, подозрения у меня появились при виде следов предполагаемого преступника. Тянулись они якобы от садовой ограды, но ни малейших свидетельств, что через ограду кто-то перелезал, не нашлось. Еще удивительнее было то, что следы к дому и от дома нигде не накладывались друг на друга. Две цепочки следов тянулись рядом, но совершенно отдельно. Ну подумайте сами, какой грабитель шел бы так аккуратно, так тщательно вырисовывая цепочку? Объяснить это можно одним-единственным образом: не от стены к окну кабинета и обратно шел преступник, а из кабинета к стене и обратно! Следовательно, по всей вероятности, ответственность за весь спектакль лежит на нашем клиенте, и не прояви он такого педантизма в этих следах, любому недоумку было бы ясно, что преступление совершил кто-то из домашних. А в довершение он еще и ботинки надел новые, — если помните, — на три номера больше, и делал большие шаги, изображая мужественную походку человека рослого, высокого. Может, мы в конце концов и ботинки эти отыщем, хотя, признаться, сомневаюсь: боюсь, ботинки он уничтожил.
Однако тут Холмс, как оказалось, ошибся. Осталась запись, доказывающая, что ботинки были найдены — они валялись на чердаке «Вязов» и при сличении со следами идеально к ним подходили. Что и явилось последним звеном в той цепи доказательств, которая в конечном счете и привела Генри Стонтона к бесславной кончине, постигшей его однажды холодным утром в Пентонвильской тюрьме.
