Кубанский огонь - [14]

Корж поставил самовар, и когда тот забулькал, в комнате стало уютнее. Зная, насколько жалкое содержание у сыщиков, Лыков принес с собой целую корзину гостинцев. Там были жестянки с дорогими фамильными сортами чая, мятные пряники, пастила, абрикосовый конфитюр. Хозяева накинулись на угощение, благодарили гостя и уписывали за обе щеки. Алексей Николаевич расспрашивал их о службе, об особенностях здешнего криминала. Корж отвечал дельно, выказывая самостоятельность в суждениях и серьезные знания. Тимошенко больше помалкивал.

Наконец ближе к десяти часам на улице раздался стук подков, потом послышались энергичные шаги, и в комнату вошел Пришельцев. Он был среднего роста, лет сорока, с черными волосами, седыми усами и прищуренным взглядом. Выражение лица было упрямое, лишь морщины на лбу выдавали, что этот человек сильно устал.

– Добрый вечер, Александр Петрович, – поднялся ему навстречу гость. – Я Лыков Алексей Николаевич.

Коллежский асессор пожал протянутую ему руку и сказал вместо приветствия:

– Семью Гиля зарезал Варивода.

Лыков застыл на секунду, но быстро подобрался.

– Выпейте чаю с дороги, и заодно расскажете. Семья Гиля – это та, что погибла на хуторе?

– Да, – выдохнул собеседник. Корж поднес ему стакан с горячим чаем и пододвинул блюдце с пряниками. Пришельцев сделал разом три крупных глотка.

– Уф, как хорошо.

Все молча ждали продолжения.

– Значит, так. Убийства совершены в ночь на четырнадцатое марта. Жертвы – семья Конрада Гиля. Это немцы, которые жили на своем хуторе в восьми верстах от станицы. Особого достатка у них не было, но бандиты, надо полагать, решили: раз немцы, значит, есть чем поживиться. И ввалились.

Главный сыщик еще отпил чаю, проглотил, почти не жуя, целый пряник и вдруг изменился в лице:

– Сил на это смотреть нет никаких… Целый дом покойников. А дети!

Он порылся в кармане и вынул смятый листок.

– Столько народу порешили, что памяти не хватит. Сам Гиль и его жена были уже старики. У них три дочери: Елизавета тридцати девяти лет, бездетная вдова; Екатерина двадцати шести лет, жена Прокофия Кринвальда, и Макрида. Той всего шесть, еще ребенок. Екатерина с Прокофием имели четверых детей, и проживали они все вместе, Кринвальды с Гилями. Еще был работник, Яков Мельхер, шестнадцати лет. Итого одиннадцать человек.

Пришельцев зажмурился, потряс головой и продолжил:

– Старика они застрелили из ружья. Остальных резали и душили. Детей казнили на глазах у матери по очереди – добивались, чтобы она выдала, где спрятаны деньги. А денег-то в доме и не было… Сыну Якову пять лет, дочке Христиании четыре, младшему сыну Адаму два, а последней девочке всего три дня от роду, она даже имя еще не успела получить. Вот…

– Всех убили? – спросил Лыков, ожидая услышать подтверждение. К его удивлению, кубанец ответил:

– Нет, уцелели двое: старуха, Региной звать, и ее старшая дочь Елизавета. Которая вдова.

– Вот как? Бандиты оставили свидетелей?

– Очень странно, но оставили. Женщины и сообщили, что к атаману подручные обращались «Варивода».

– А как же он их отпустил? И зачем?

– Черт поймет его черную душу… Всю ночь эти ироды измывались над хозяевами, шарили по хутору, пили водку. А под утро забрали ценное из имущества и ушли. А в доме две насмерть перепуганные бабы при девяти трупах. И озеро крови.

– Что вам известно про атамана? – торопливо спросил Лыков, чтобы быстрее отвлечь коллежского асессора от жутких воспоминаний.

– Тут сначала надо разобраться с его кличкой, – снова удивил питерца кубанец.

– Варивода вроде бы обычная для этих мест фамилия?

– Не совсем. На нашей балачке слово это означает «мучитель, истязатель».

– На балачке?

– Это, Алексей Николаевич, так называется здешний суржик. Местный говор.

– Понял. Кличка, видимо, не просто так дана. Он садист?

– Садист, изувер, помесь черта с дьяволом. Вот только ничего другого мы об этом выродке не знаем.

– Когда он впервые промелькнул? В шайке Полюндры?

Пришельцев покосился на Коржа. Тот кивнул на бумаги, что смотрел Лыков до прихода коллежского асессора:

– Там же все написано.

– Я видел, что написано. А все ли сказано? Обычно всегда за рамками протоколов что-то остается. Но мелочей в сыскном деле не бывает, сами знаете. Давайте от печки, все с самого начала и как можно подробнее.

Тут как раз подошел еще один надзиратель, Жуковский. Рослый, статный, плечистый, он походил на Коржа, но притом был настоящий красавец с лицом избалованного женским вниманием савраса. Однако когда Жуковский заговорил, то обнаружил хорошую память и здравый смысл. Именно он вспомнил, что в преступном мире Екатеринодара бандит по кличке Варивода появился в 1903 году. Первоначально он квартировал в притонах вокруг Старого базара и занимался грабежами. Как ни странно, злыдень ни разу не попался полиции. У сыщиков не было ни его фотокарточки, ни результатов обмеров. Только самые общие приметы: рост не менее восьми вершков[21], свирепая наружность, красные мосластые руки. Под эти приметы подойдет любой крючник с пристани…

Затем начались ужасы пятого года, и полиции стало не до мелких грабежей. Но однажды нашли труп у бараков для заразных больных, с веревкой на шее и вывернутыми карманами. Это оказался зажиточный мещанин, владелец свинопальни. А на другой день еще одно тело всплыло на озере Подкова, и тоже с признаками насильственной смерти. Сыщики всполошились. Агентура сообщила, что оба убийства – дело рук Вариводы. Начались облавы по всем притонам, по секретным квартирам