Кубанские зори - [24]
Самодеятельный, современный автор очерка о Рябоконе П.Я. Кирий упоминает, что его отец сразу перешел на сторону красных и, по логике автора, поступил правильно, не в пример, разумеется, Рябоконю, который не учуял веления времени, не понял своей выгоды, переметнись он к красным… Но кем ему доводится тот хорунжий Кирий, умолчал. Может быть, он вообще о нем не знал, а, может быть, умолчал неслучайно. Но даже если они были просто однофамильцами, оговориться в данном случае следовало обязательно, ибо всякий человек, знающий историю повстанческого движения в приазовских плавнях, этим вопросом задастся непременно.
И я позвонил П.Я. Кирию в Чебурголь, в его «Ниву». Попал на его сына, как уже знал, пристроенного отцом в том же хозяйстве. Я представился, сказав, что отцу, может быть, тоже будет интересно узнать какие-то подробности повстанческого движения и я, возможно, кое-что узнаю от него полезное и необходимое. Ответ юного отпрыска поразил меня даже с учетом нашего бездушного времени: «А я не секретарь у него, чтобы ему что-то передавать…» Отцу-то… Это, конечно, был ответ недоросля, мелкого чиновника, не по способностям, а волей слепого случая оказавшийся всего лишь на ступеньку выше окружающих его людей, возомнивший о себе невесть что, разговаривающий с ними не иначе, как через губу. Ну я — посторонний, а каково тем людям, судьба которых зависит от такого «руководителя» или специалиста…
Ничего более о Кириях мне узнавать не хотелось. И как потом убедился из очерка о Рябоконе, узнавать было собственно нечего. Полная неосведомленность, ортодоксальная позиция и вместе с тем — беспредельная самонадеянность… Никаких подтверждений родства его с хорунжим Кирием мне установить не удалось. Но почему-то возникло ощущение, что такое родство между ними все-таки есть…
Кубанское казачество, по сути, сорвало планы Добровольческой армии на юге России — своим навязчивым самостийни-чеством. Не оправдало оно надежд Белого движения и во время последней попытки освобождения Кубани Улагаевским десантом. Отношение казаков к десанту было не таким, какое ожидалось. Они не хотели воевать и явно выжидали, на чьей стороне окажется решающая сила. Роман Гуль, участник Ледяного похода, писал позже, в эмиграции: «Казаки сражаться не хотят, сочувствуют большевизму и неприязненно относятся к добровольцам. Часть из еще не расформированных войск перешла к большевикам, другие разошлись по станицам… Поднялись казаки ближайших станиц (вернее, их искусственно подняли, так как настроение казаков было неуверенное)». Дмитрий Фурманов, впоследствии красный ортодоксальный писатель, участвовавший в красном десанте в станицу Гривенскую, тоже отмечал это объективное положение: «Отношение казачества к десанту Врангеля было все-таки не таким, какого ожидал сам Врангель. Он полагал, что все казачество Кубани подымется разом и поможет ему сокрушить большевиков… Но казачество держалось пассивно и выжидало. Казаки потому выжидали, что еще не были уверены в успехе Врангеля, а на «ура» идти им не улыбалось».
Тем удивительнее был тот жесточайший террор по отношению к казакам, как накануне десанта, как потенциальных его сторонников, так и особенно после него, когда красные начали наводить революционный «порядок», предприняв массовый расстрел заложников, ни в чем не повинных людей.
В конце сентября в станице Гривенской были расстреляны шестнадцатилетние девушки Дуся Вертелева и Дуся Бехтиева, якобы за родителей, находившихся у «зеленых». Не пощадили и учителя Аникеева Ивана Васильевича, священника отца Владимира Бердичевского. Простым казакам даже их бедность не послужила индульгенцией — Михаила Камышина и Якова Левченко тоже расстреляли якобы за пособничество повстанцам.
Казалось бы, своей позицией, как во время Октябрьского переворота, так и позже, во время Гражданской войны казачество заслужило совсем иное к себе отношение. Но вопреки всякой логике были предприняты жесточайшие репрессии, террор и геноцид, фактически поголовное уничтожение казаков, высылка на Урал в таких душераздирающих подробностях, которые до сих пор холодят душу. Полное лишение в гражданских и человеческих правах, позже — страшный голод, довершавший трагедию. Чем казачество так провинилось?.. Значит, происходило нечто совсем иное, не то, что декларировалось. Не строительство чего-то нового и якобы более прогрессивного, а уничтожение в большей мере иноверной властью русского народа и его наиболее этнически выраженной части — казачества. Другого объяснения столь масштабных зверств, даже спустя многие годы, не находится. История миновавшего века, пожалуй, не знает более гонимого, более жестоко уничтожаемого племени, чем казачество…
А потому странным и нелогичным является защита ортодоксальными патриотами этого периода советской власти лишь на том основании, что потом она стала иной — и государственной, и народной. Да, но это позже, и стала такой не благодаря этим зверствам, но вопреки им. Ведь и бандитизм Рябоконя выставляется таковым исключительно в связи с сопротивлением этому безумию.
Когда между Василием Федоровичем Рябоконем и Титом Ефимовичем Загубывбатько, настаивавшем на выходе из камышей уже в 1921 году, начались споры. Он напомнил Титу о том, что происходило в станице Лабинской, где у Рябоконя жила сестра, еще в 1918 году, до памятной директивы об уничтожении казачества 24 января 1919 года. А сказал он ему тогда так: «Разве не видишь, что как началось в Лабинской, так все и продолжается, никаких изменений в отношении к нам пока нет. Или вам действительно мозги выбили, и вы никак не можете их собрать?»
Британские критики называли опубликованную в 2008 году «Дафну» самым ярким неоготическим романом со времен «Тринадцатой сказки». И если Диана Сеттерфилд лишь ассоциативно отсылала читателя к классике английской литературы XIX–XX веков, к произведениям сестер Бронте и Дафны Дюморье, то Жюстин Пикарди делает их своими главными героями, со всеми их навязчивыми идеями и страстями. Здесь Дафна Дюморье, покупая сомнительного происхождения рукописи у маниакального коллекционера, пишет биографию Бренуэлла Бронте — презренного и опозоренного брата прославленных Шарлотты и Эмили, а молодая выпускница Кембриджа, наша современница, собирая материал для диссертации по Дафне, начинает чувствовать себя героиней знаменитой «Ребекки».
Героя этой документальной повести Виктора Александровича Яхонтова (1881–1978) Великий Октябрь застал на посту заместителя военного министра Временного правительства России. Генерал Яхонтов не понял и не принял революции, но и не стал участвовать в борьбе «за белое дело». Он уехал за границу и в конце — концов осел в США. В результате мучительной переоценки ценностей он пришел к признанию великой правоты Октября. В. А. Яхонтов был одним из тех, кто нес американцам правду о Стране Советов. Несколько десятилетий отдал он делу улучшения американо-советских отношений на всех этапах их непростой истории.
Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — классик русской литературы. Диапазон жанров, в которых писал А.К. Толстой, необычайно широк: от яркой сатиры («Козьма Прутков») до глубокой трагедии («Смерть Иоанна Грозного» и др.). Все произведения писателя отличает тонкий психологизм и занимательность повествования. Многие стихотворения А.К. Толстого были положены на музыку великими русскими композиторами.Третий том Собрания сочинений А.К. Толстого содержит художественную прозу и статьи.http://ruslit.traumlibrary.net.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Роман известного русского писателя Геннадия Семенихина "Расплата" включает в себя третью книгу знаменитой трилогии "Новочеркасск", посвященной основанию города Новочеркасска - столицы Войска Донского. В основу романа положена история одного из старейших казачьих родов на протяжении XIX-XX веков.На страницах этого увлекательного произведения читатель встретится и со знаменитым атаманом Матвеем Платовым, и с его прямыми потомками - братьями Якушевыми, не по призыву, а по зову сердца ушедшими защищать Отечество в пылающем горниле Второй мировой войны.
Роман об активном участнике Гражданской войны, организаторе красных конных частей на Дону, из которых впоследствии выросла легендарная конная армия, — Борисе Мокеевиче Думенко. Уничтоженный по клеветническому навету в 1920-м, герой реабилитирован лишь спустя 44 года. Обложку делал не я. Это издательская.