Кубанская Конфедерация - [15]

— Разрешите вопрос, товарищ майор? — осмелился я спросить не по теме.

— Валяй.

— Слух ходит, что через пару лет вы станете комбатом, это правда?

— Нет, — Ерёменко улыбнулся, — если бы выбор делали солдаты, именно я стал бы командиром всего нашего подразделения, но голос имеют только офицеры, так что мне не светит. Хотя, — он неопределённо покрутил в воздухе рукой с зажатой меж пальцами папиросой, — если Симаков даст приказ идти на Ростов, то нас развернут в бригаду, и тогда очень может быть, что я стану командиром батальона спецназначения. Вот для этого мне и требуется схрон твоего отца, и именно поэтому посылаю за картами тебя и сержантов, а не кого‑то из офицеров. У нас в батальоне офицерство уже потомственное, а потому и думают некоторые «товарищи» о себе чрезвычайно много, чёрт знает, какой фортель выкинут. Ещё вопросы есть?

— Никак нет, — вскочил я со стула.

— Хорошо, если у вас всё выгорит, я в долгу не останусь.

— Не за награды и чины служим, — повторил я где‑то давным‑давно вычитанную фразу.

Майор рассмеялся и кивнул:

— Иди уж, Грамотей, и избавляйся от своего надуманного книжного идеализма. В жизни важно всё: и чины, и звания, и деньги, и влияние, и опыт. Карабкайся только вверх, Сашка, а иначе сгинёшь в какой‑нибудь шальной передряге за чьи‑то красивые слова про равенство и братство, да так, что и «мяу» сказать не успеешь. Иди и мои слова запомни.

Чётко развернувшись на месте, я покинул штабную палатку и отправился на свой пост. В этот день именно наша группа несла караульную службу, и уже на посту, в бетонном закутке, прислонившись к старенькому ПКМу, я смотрел на заснеженное поле перед лагерем и в какой уже раз прокручивал в голове слова майора про избавление от идеализма. В общем‑то, как ни крути ситуацию, а Ерёменко прав. Что я могу получить здесь, в этом месте за пять лет, которые, согласно контракту, обязан отслужить? Правильно — умения, деньги и опыт. Но что будет потом, когда пройдёт пять лет? Новый контракт? Не знаю, хотелось бы свободы.

Озадачил меня командир, нечего сказать, но, с другой стороны, ломать голову над этим не стоит, надо всё делать пошагово и держаться за майора, а если он наверх взлетит, то и меня подхватить по пути сможет. Парень я простой, деревенский, но кое‑что уже выхватил из ротной жизни, в которой есть сержанты, которым подчиняются офицеры, и думается мне, что Ерёменко уже сейчас подбирает себе ближний круг из верных людей, так что при хорошем раскладе и я в него смогу попасть.

Глава 5. Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская. 25.01.2057

Про поездку на родину рассказывать особо нечего, всё прошло очень хорошо и, можно сказать, по самому наилучшему варианту. В этой командировке было только два события, которые отложились в памяти. Первое — это посещение посёлка и разговор со старостой Никитой, а второе — прогулка по нашей столице, славному городу Краснодару. Начну, пожалуй, со старосты.

По прибытии в Горячий Ключ мы остановились в гостинице, скинули в номерах вещи и, не откладывая исполнение задачи в долгий ящик, направились прямиком в посёлок Лесной. Задумка была проста: выкупить у Никиты Демидова планшет, а если вдруг по какой‑либо причине он откажется его продавать, то устроить в деревне небольшой погром с выбиванием зубов, криками и стрельбой в воздух. В качестве группы поддержки со мной выдвигались вооружённые пистолетами различных систем четыре лучших ротных сержанта, и, чувствуя их моральную и силовую поддержку, в успехе дела я был уверен. У меня, кстати, оружия не было, типа — у каждого только свой личный ствол, ношение которого разрешено законами Конфедерации.

На арендованном побитом грузовичке по некогда асфальтированной дороге, превратившейся в широкую каменно‑щебнистую тропу, с огромным трудом мы переправились через Малый Дыш, добрались до посёлка и остановились перед воротами. Водила грузовичка нажал на клаксон, и из‑за забора появилась белобрысая голова одного из поселковых ребятишек.

— Гошка, — окликнул я его, спрыгивая с борта грузовичка, — зови старосту, живо, гости к нему.

Голова мальчишки моментально исчезла из вида, и буквально через пару минут ворота открылись, а из них появился сам староста, что интересно — в праздничной одежде. Следом за ним спешила его жинка, дородная румяная баба в цветастом платке и белом полушубке. Староста излучал непомерную радость, а в руках его жены, тётки Глафиры — опа‑нь‑ки — был расписной поднос с хлебом и солью. Ожидал я всякого, но не такой праздничной встречи определённо.

— Здравствуйте, гости дорогие! — почти прокричал Демидов и кинулся жать мне руку. — Здравствуй, Сашенька, воспитанник мой.

— Привет, дядька Никита. — Я несколько растерялся.

— Отведайте хлеб‑соль, — вторила своему мужу Глафира.

Чёрт его знает, что в такой ситуации делать, вроде не по чину мне такая встреча, но ситуацию разрулил Исмаил‑ага, который молча забрал у старостихи хлеб и невозмутимо закинул его к себе в рюкзак. Хамство, конечно, но показательное. Вроде как и не приняли гости угощение, но и отказываться не стали. Понимай, как знаешь, Никита, на то ты и староста поселковый.