Кто в тереме? - [74]
Факт железный: детей дядя Миша не любил. Пока он работал и был занят делом, это как-то не бросалось в глаза, но пришло время ему выйти на пенсию. Из-за избытка досуга дядя Миша полюбил совершать моцион, и совершал его в любое время дня – то по утреннему холодку, то в дневную жару, то по вечерней прохладе. Но всегда по одному неизменному маршруту: от одного конца их улицы до другого, а потом обратно.
И поза его на протяжении всего маршрута не менялась: дефилировал он, держа руки за спиной. В руках же во время этих прогулок сжимал длинный прут, позже сменив его на тоненький ремешок. Ребятня подозревала, что дядя Миша купил его специально.
Завидев издалека несчастного, к которому звезды в этот день с утра были не расположены, дядя Миша окликал:
– Сынок, подойди-ка сюда!
Сашки, Ваньки, Петьки обреченно, как кролики, влачились к удаву – дяде Мише. Остановившись на безопасном, как им казалось, расстоянии, с тоской вопрошали:
– Чего, дядя Миша?
Дядя Миша ласково интересовался:
– Ты позавчера ко мне в сад за абрикосами лазил?
– Не, дядь Миш, это не я был!
– Ты, сынок, ты!
И внезапно появившийся из-за спины ремешок врезал несчастному, по чему придется.
Или:
– Сынок, ты зачем же моему коту хвост подпалил?
– Да не я это, кто вам наврал? – довольно натурально изображал возмущение малолетний садист, предчувствуя расплату.
– Да ты, сынок, ты!
И ремешок взмывал, словно меткое лассо.
И ведь не расскажешь никому, поскольку и в самом деле, рыльце в пушку было практически у всех, подвергавшихся дяди-мишиному наказанию. Глаз у него был алмаз. Если и ошибался изредка в определении виновного, то не сильно расстраивался: будет наперед наука.
Не подойти же на призыв нашкодившему было нельзя: в следующий раз, найдя вину, врежет больнее, а то и добавит лишний раз. Память у деда была феноменальная.
Что интересно, родителям, по умолчанию, не жаловалась ни та, ни другая сторона. Да и взрастал Витек во времена, когда правота взрослого не подвергалась сомнению по железному прародительскому принципу: у тебя еще молоко на губах не обсохло, а ты рот на деда разеваешь!
Это был порочный круг: чем больше лютовал дядя Миша, тем чаще ему мстили всякими пакостями. И только смерть старика, как говорится, примирила их.
– Перейдем к последнему вопросу. Где ваш телефон? Был же у вас сотовый?
– Потерял где-то… Не помню!
– Да что ж у вас за обострение склероза?! Как вы без телефона обходились? Сейчас даже малыши – все с телефонами.
– А кому мне звонить?
– Что, совсем некому?
Легостаев только пожал плечами.
* * *
Зоя Васильевна и помогавшая ей Людмила Петровна готовили экспонаты к новой выставке. Если говорить обычным языком, из того хлама, что вытащили Гарик с Легостаевым из подвала, сразу же были отобраны с десяток женских и мужских нарядов, пребывающих хоть и в весьма плачевном состоянии, но еще вполне пригодных. Не для ношения, конечно, а чтобы обрядить в них манекены.
Одежку нежно перестирали с шампунем, и теперь Зоя с Люсей гладили и подштопывали платья и блузки, а Никита Михайлович укатил за самими манекенами. Какая-то торговая фирмочка (а точнее, расширившая свой бизнес знакомая торговка с рынка) обещала ему выделить с десяток пластиковых болванов в качестве спонсорской помощи.
Предполагалось, что экспозиция будет называться что-то вроде «Мода купеческого сословия конца XIX – начала XX веков».
– Кто бы мог подумать! – искренне недоумевала Зоя Васильевна, разговор крутился вокруг задержания Легостаева. – На вид вполне себе нормальный мужик. К тому же трудяга, ведь пахал тут, как трактор. Неужели это и в самом деле он убил Гарика?!
– Именно, что на вид! А ты его видела-то сколько раз?
– Твоя правда. Пару раз – и то в окно.
– И откуда ты знаешь, чем они там занимались в подвале! «Пахал, как трактор!» Может, они там квасили все время! Хотя… Нет, Лида не распиналась бы так, если б Гарик не завязал стопроцентно.
– Ну, не знаю… Во всяком случае, они все стучали там. Даже когда Гарик уходил домой после дежурства, этот Витек все стучал. Я еще думала: и что там можно прибивать без конца, все же на века делалось. Да и кладка – кирпичная.
– Подожди. Ты же говорила, по договору они только очистить подвал должны были? Никакого ремонта?
– Нет, не то, чтобы совсем никакого. Какой-то мелкий ремонт предполагался. Самый необходимый.
– Тогда чего они там так много прибивали, интересно?
– Откуда я знаю! Может, доски отошли в каком-то месте…
– А вы потом лазили в подвал? Смотрели?
– Никита лазил, работу принимал. А я? С чего бы я туда полезла? Да ты же помнишь, я в санаторий собиралась уезжать, как-то мне тогда вообще не до подвала было.
– Тогда не интересно было, а теперь? Неужели тоже не интересно? Давай слазим!
– Ты с ума сошла? Зачем?
– Да просто так! Странно все как-то с этим подвалом.
– Что ты прямо зациклилась на нем?
– Фу, какая ты… индифферентная! Была бы сейчас Милка здесь, она бы уже туда птахой полетела!
– Не индифферентная, а не авантюристка, ты хочешь сказать. Так и есть. Там лестница крутая! И одеваться неохота.
– Зачем одеваться? Вообще выходить на улицу не надо. Мы по внутренней лестнице спустимся, из дома.
В маленьком тихом городке на Волге уже полгода разыскивают пропавшего владельца старинного особняка. На этом фоне новое ЧП, исчезновение сына крупного чиновника, жившего по соседству, выглядит тем более зловеще. Пока спецслужбы в мыле, три подруги, женщины в годах, решили изменить привычный образ жизни. Реализуя «культурную программу», они сталкиваются со следами преступления и случайно его раскрывают. Так начинаются их захватывающие приключения. Легкая ироничная история, частично основанная на реальных событиях, для читателя, предпочитающего погоням и перестрелкам постепенное распутывание клубка загадок – и человеческих судеб.
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Сегодня мы знакомим наших читателей с творчеством замечательного грузинского писателя Реваза Инанишвили. Первые рассказы Р. Инанишвили появились в печати в начале пятидесятых годов. Это был своеобразный и яркий дебют — в литературу пришел не новичок, а мастер. С тех пор написано множество книг и киносценариев (в том числе «Древо желания» Т. Абуладзе и «Пастораль» О. Иоселиани), сборники рассказов для детей и юношества; за один из них — «Далекая белая вершина» — Р. Инанишвили был удостоен Государственной премии имени Руставели.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
Дамы и господа, добро пожаловать на наше шоу! Для вас выступает лучший танцевально-акробатический коллектив Нью-Йорка! Сегодня в программе вечера вы увидите… Будни современных цирковых артистов. Непростой поиск собственного жизненного пути вопреки семейным традициям. Настоящего ангела, парящего под куполом без страховки. И пронзительную историю любви на парапетах нью-йоркских крыш.