Кто в тереме? - [72]

…Гарик поспособствовал приятелю пристроиться на временную работу в музей. Постарался в благодарность за то, что когда-то Витек, в свою очередь, тоже помог Гарику. В один из его «черных периодов», когда и на опохмелку не хватало, не то что на хлеб, Легостаев пристроил его к себе на бондарный завод на путину, ящики сколачивать под вяленую рыбу для рыбозавода.

Не бог весть, какая хитрая работа, младенец справится, нужна только некоторая сноровка. Да ведь это – дело наживное.

– Это у Гарика-то сноровка?

– Да какая там сноровка! Он тогда уже конкретным синяком был. Ну, кое-как сколачивал, держался, я помогал. Норму, конечно, не вырабатывал, куда ему. Но хоть какую-то копейку зарабатывал, с голоду не умер.

Ну, и настал черед Гарику возвращать долги. Директор музея купеческого быта, нынешний начальник Гарика, надумал очистить подвал от хлама, которого за десятилетия скопилась прорва. Видно, прежняя хозяйка теремка, купеческая дочь Елизавета Белькова, складировала в подвале все, отжившее свой век. Человек старой закалки, она не вытаскивала почти ничего на мусорку, живя по принципу: авось, когда пригодится.

Хотя тогда в Артюховске и мусорок-то не было как таковых. Была свалка в овраге на окраине, а кому туда таскать было лень или не под силу – тот выходил из положения как мог. Кто в огороде, в уголочке, в ямку закапывал барахло, кто в печках жег.

Следующий хозяин – наследник теремка – недолго владел домом, не дошли у него руки до разборки подвала. А когда музей только зарождался, его молодой директор, Никита Михайлович, знакомясь с вверенным объектом, в первую очередь в подвал слазил. После чего добрая треть хлама, хранящегося там, перекочевала, после соответствующей обработки, в немногочисленные залы музея в качестве экспонатов.

Директор отбирал на экспозицию предметы быта, кое-какую мебель, утварь, шторки-салфеточки времен, как минимум, Октябрьской революции. Но много всего и осталось в сундуках, не представляющих, на взгляд Никиты Михайловича и привезенных им экспертов, культурно-исторической ценности.

И вот теперь все это нужно было вытащить из подвала, рассортировать и куда-то определить. Ну, а потом осмотреть подвальные стены и при необходимости подремонтировать, подбить-подмазать. Одному Гарику все это осуществить было не под силу. С Легостаевым заключили трудовой договор, Гарик за него поручился, и больше двух недель они трудились не за страх, а за совесть.

В подвал вели две двери. Одна из дома, расположенная в прихожей и всегда закрытая на ключ. Вторая – прямо со двора. Ею они и пользовались, так что никому не мешали: ни немногочисленному штату музейных работников, ни столь же немногочисленным пока экскурсантам.

Когда Гарик после ночного дежурства уходил домой отсыпаться, Виктор работал один. Гарик, поспав немного, возвращался, и они вместе завершали рабочий день. Потом запирали подвал и Гарик относил ключ в помещение музея, где он хранился среди других ключей, на специально отведенном месте.

Потом, по завершении работы, директор расплатился, согласно тому договору. И на этом все, взаимно довольные, разбежались. Вот и вся история.

– А в тот день… – начал было Бурлаков, подводя к сути, но Легостаев упредил его.

– А в тот день я заскочил, чтобы поблагодарить Гарика. Как положено у людей, за то, что помог мне.

– Как именно поблагодарить?

– Ну, как… С пузырьком, конечно.

– Он же не пьет?

– Кто вам сказал?

– Жена. Да и вообще все те, кто его в последнее время окружал.

– Же-е-на-а-а! Какая ж жена признается, что с алкоголиком живет, раз она его перевоспитывать взялась? Тут женское самолюбие… А те, кто его окружает, – они ему что, наливали? Может, он при них марку держит, а сам только и мечтает выпить. Слыхали ж, небось, что бывших алкоголиков не бывает?

Логика в словах этого мужичка кое-какая была. Но тут же Бурлакову вспомнилась Лида Херсонская, с ее фанатичной убежденностью в стопроцентном исцелении мужа от алкогольной зависимости.

– Ладно, допустим, что это правда. И что? Вы его мечту осуществили?

– Ну да, мы прямо во дворе музея выпили по стакашку и пошли на остановку.

– Почему вдруг на остановку?

– Я домой ехать хотел.

– Куда это – домой?

– Ну, на дачи же!

– Вот теперь точно врете, Виктор Иванович! На даче вы давно не жили.

Легостаев хотел было бурно возразить, но тут же понял, что этот факт полиции известен наверняка. На даче, конечно же, обыск был, ситуацию они знают. Начал выкручиваться.

– Ну, я не жить, я просто проведать хотел. Посмотреть, что да как… А Гарик сказал, что надо бы допить, но не на остановке же. И я предложил ему поехать со мной, на пикник, так сказать.

– Почему же именно на дачу?

– Ну а куда? В моем доме квартиранты, к нему нельзя ни боже мой. Не под забором же! Что мы, не люди?

– А вы что ж, вот прямо так, без закуски пили?

– Ну, нет. У него там что-то от ужина оставалось. И я ж тоже не с пустыми руками к нему шел.

Теоретически – возможно, отметил мысленно Бурлаков. Один из водителей маршрутки показал, что в день исчезновения Гарика вез двух поддатых мужиков. И высадил их на дачах. При этом разговаривали мужики вполне мирно, не ругались, не ссорились. Запомнил их только потому, что не много пассажиров приходится в зимний сезон высаживать на дачах.