Кто в тереме? - [64]

– Да мне осточертело тут торчать! Умные все такие стали. Изгаляйтесь, если деньги не нужны, а я пойду поработаю! Ты чего хотел, мужик?

Наверняка этот парень до сих пор писал в анкетах – не привлекался. Он по-прежнему изъяснялся на свойственном простолюдинам наречии. Доведись капитану пересказывать его реплики в женском обществе, ему было бы очень трудно подбирать соответствующие эвфемизмы.

Видимо, авторитет бугра был в коллективе не слишком высок. Или в низах уже давно вызревал бунт, электорат жаждал перемен. «Приедается все»… Власть должна меняться время от времени.

Однако тот, что грустил об изменении обстоятельств во времени, бугров подпевала, крепкий, вовсе не типичной интеллигентской внешности, тихо обронил:

– Рот закрой и не рыпайся. Или завтра будешь себе другую точку искать.

– Мужики! – примирительно сказал Бурлаков. – Я только хотел поговорить. Всего пара вопросов! – и продемонстрировал валюту в стеклянной таре.

Воистину, в счастливый миг посетила его мысль купить поллитру!

Многого он не узнал, но кое-что надыбал. Например, подтверждение, что у Легостаева все же был молодой родственник. Может, племянник какой двоюродный, потому что он его сынком называл. Своих-то у него не было…

– Такой… весь из себя! Приходил раз, в сторонке разговаривали, но я слышал.

– А где этот Витька может жить?

– Да у него же дом свой!

– Квартирантов пустил.

– А-а-а! Значит, не бедствует. То-то он и к нам перестал заглядывать.

– Забурел!

– Да он в любом случае не бедовал так сильно, как мы.

– Почему?

– Витек своим делом подрабатывал. Ремонтировал обувку. Соседям там, знакомым. Не классный сапожник, но копейку имел на этом, без куска хлеба не сидел ни при каких раскладах.

Бурлаков, не будь он замначальника угрозыска, умел подбирать интонации в лад к собеседникам. Дальнейшая беседа с «биржевиками» пошла во вполне мирном ключе.

Разговор плавно перетекал с одной подробности из жизни биржевой «богемы» на другую. Это напомнило капитану ток-шоу в телевизоре. Иногда он, щелкая кнопками на пульте, натыкался на обожаемые Леной передачи с очередной скандальной историей.

– Не переключай! – кричала жена. – Дай посмотреть, как люди живут!

Он не уставал поражаться, как людям не омерзительно вытаскивать из шкафов свои скелеты и демонстрировать их широкой публике, трясти грязным бельем. Он слышал про постановочные шоу, но не от балды же берутся все эти истории?

И его всегда умиляла способность студии резко менять мнение. Вот профессиональная судия из народа начинает обличать сегодняшнего героя (как правило, это толстуха с химзавивкой, в кофте с люрексовыми цветами, мать семейства, пришедшая на передачу подработать детишкам на молочишко. Обличает по принципу – распни его; преобладает сослагательное наклонение: да я бы! Да если бы мне довелось! Предполагается, что в похожей ситуации ей бывать не приходилось, но вот если бы довелось, она, однозначно, вела бы себя по-другому. Более героически).

Студия дружно распинает и побивает бедолагу камнями, в переносном смысле, конечно. Хотя, если бы в студии находились камни, не факт, что не побили бы и в смысле буквальном.

Но вот раздается голос с противоположной точкой зрения, он аргументирует более убедительно. И даже осмеливается посочувствовать герою. И на того, уже заклейменного и скукожившегося, обрушивается лавина всенародной любви. Адвокаты и депутаты обещают немедленную бесплатную помощь, и девушки несут букеты, и он или она распрямляются-распрямляются – и уже горделиво посматривают на распаренную толстуху-заводилу, у которой ничего не вышло. Та уже жалеет о своем неуместном выступлении, а ее недавние подпевалы делают индифферентные лица и потихоньку отодвигаются подальше.

– Спасибо, мужики!

– Что, пойдешь? А на посошок?

– Нет, это вам. Там и так мало.

– Так ты это, слушай. А чего Витек натворил-то?

– Да вроде ничего. Запропал куда-то. Соседи волнуются.

– Соседи!!! – бригада дружно заржала. – Да кому он, кроме нас да вас, на… нужен? Не пыли, капитан.

– Да честное слово!

– Ну, ладно. Думай, что мы поверили. Всякие чудеса в жизни случаются.

* * *

Когда Бурлаков опрашивал бригаду строителей, возводящих больничный корпус, что-то его зацепило. Какая-то мысль засела в голове. Вернее, был момент узнавания.

Вроде бы, приходилось ему встречаться с одним из рабочих, и было это не в такой уж седой древности. Но просмотрел личные дела в кадрах – ни одной знакомой фамилии. «Похож, наверное, на кого-то», – подумал полицейский, просматривая тощенькую папочку.

Юдин Леонид Алексеевич, плотник, год рождения 1989, образование – строительный лицей. Нет, не привлекался. Фотография не слишком удачная, нечеткая, но черты лица вполне разглядеть можно. Обычное лицо, ничего особенного, но не без приятности. Наверняка нравится девушкам.

Вроде бы не было причин, но все же капитан сделал в уме себе заметочку – взять да и спросить напрямую у парня, не приходилось ли им встречаться, и в каких конкретно обстоятельствах. И посмотреть на его реакцию.

Работяги божились, что ни сном, ни духом не ведают, почему одна из входных дверей в строящийся корпус была не заперта. После окончания смены, в бендежке оставался сторож, запирался изнутри.