Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы - [27]

"Голубая кровь" постепенно замещала красную в изолированном препарате "сердце — легкие", иными словами, в сердце и легких, извлеченных из собачьего организма (в этом эксперименте тбилисцы работали уже на собаках) и лежащих на эмалированном лотке в экспериментальной операционной. Вокруг двигались люди в бело-зеленых одеждах и в масках; руками, затянутыми в резиновые перчатки, они поправляли прозрачные шланги, соединенные с живыми сосудами, приборы замеряли различные параметры жизнедеятельности — словом, все было как в обычной операционной. Собачьи сердце и легкие постепенно бледнели, из алых становились сначала розовыми, потом почти белым, но продолжали сокращаться и дышать. Впервые это был кровезаменитель, не просто восполняющий кровопотерю, но — переносящий кислород, а значит, несущий жизнь тканям, выполняющий основную функцию крови!

Хирургический интитут в Тбилиси оказался одним из многих медицинских учреждений, работавших по комплексной многоцелевой программе над созданием "нового класса газопереносящих сред на основе перфторуглеродов для получения искусственной крови". Головным учреждением был Институт биофизики в Научном городке под Москвой. Все дороги вели туда…

С Белоярцевым я договорился по телефону и встретился на объединенной сессии Академии наук и Академии медицинских наук. Наряду с другими совместными работами ученые двух академий обсуждали и эту.

Никакой "печати судьбы" я тогда не увидел. Высокий, с умным, правильным лицом, очень живой, с быстрыми реакциями. Была в нем какая-то внутренняя энергия, вызывающая поначалу даже некоторое отталкивание. Такое ощущение бывает, когда тебя в чем-то непременно хотят убедить, и ты, понимая даже, что то, в чем тебя хотят убедить, справедливо, сопротивляешься из-за чрезмерной настойчивости убеждающего. Это первое ощущение проходило. У меня оно прошло быстро, я его почти забыл и впомнил лишь сейчас, объективности ради.

Думаю, он был хорошим врачом. До Научного городка работал в одном из крупнейших кардиохирургических центров в Москве. Докторскую защитил в тридцать четыре года. В медицинском мире его знали, уважали, многие любили.

В науке бывают идеи, которые начинают вдруг "витать в воздухе". Именно так чаще и бывает — сначала идея начинает "витать в воздухе". Поэтому не так уж просто и бывает установить приоритет — практически в одно и то же время в разных концах земного шара ученые делают одно и то же открытие. Наверное, это значит, что пришло его время, что открытие стало нужным.

В середине 70-х годов идея "искусственной крови" на основе перфторуглеродов "витала в воздухе".

…Первая моя командировка в Научный городок. Уже были и мыши, и крысы, и козы, и бараны, и собаки. Одна из собак — даже со щенятами, появившимися позже, которой до 70 процентов крови замещалось искусственной. Но в клинику препарат еще не передавали. Я снова видел собачьи сердца и легкие, жизнь которых поддерживала голубоватобелая эмульсия (перспективно для трансплантологии!), видел мышей, живущих и дышавших этой эмульсией (проблема жидкостного дыхания), видел термостаты, где препарат использовался для культивирования клеток (решение многих проблем, связанных с биологическими исследованиями), видел модель мембранного оксигенатора — "искусственных легких", в которых применялся тот же препарат и которые поэтому могли работать в четыре-пять раз дольше…

В свой первый приезд в Научный городок я познакомился и с его директором, членом-корреспондентом АН СССР, лауреатом Ленинской и Государственной премий Генрихом Иваницким. Вместе с Белоярцевым мы вошли в его кабинет, где над столом висел портрет академика Франка — портрет почитаемого и любимого учителя.

Навстречу нам встал из-за стола среднего роста человек, и я понял, чем вызван окружающий его в Научном городке ореол всеобщей легкой влюбленности. Он был абсолютно естествен и органичен, и обаятелен именно этой своей естественностью и органичностью. Сразу становилось понятным, что таким он бывает всегда — и с равными, и с высшими, и с низшими, и с теми, кто его понимает, и с теми, кто не поймет никогда. Чуть-чуть академичен. Чуть-чуть проглядывал в нем бывший десятилетний вундеркинд, победитель школьных математических и физических олимпиад. Ранние седые волосы не старили его. Удивительными были глаза — большие, голубые, совершенно открытые…

В тот же приезд я познакомился и с Сережей Воробьевым, и с Евгением Маевским, и с другими старшими и младшими научными сотрудниками лаборатории Белоярцева. Если бы я знал, как будут разворачиваться события дальше, я бы постарался узнать их лучше, всмотреться в них внимательнее. Но тогда небо над ними было безоблачным, работа шла успешно. Удача следовала за удачей…

А я приехал собирать материал для научно-популярной статьи. Материал был интересный.

Во время поездок в Научный городок я многое записывал на диктофон. Вот часть записи беседы с Иваницким:

«… Сейчас коллектив лаборатории уже четко сформулировал направление, ясно, на чем нужно сосредоточить усилия. Теперь только четкий режим работы даст возможность быстро достичь успеха. А что успех — это уже очевидно. Работа приближается по отдельным разделам к завершению. Но, как это часто бывает, встает много новых вопросов. Количество вопросов опережает количество полученных ответов. Очень сильно расширился спектр приложения. Когда эта работа начиналась, казалось, что основная задача — создать "искусственную кровь". Сейчас открываются десятки новых возможностей применения. По существу, с каждым месяцем обнаруживается, что еще какое-нибудь направление в биологии или медицине требует использования газопереносящих смесей».