Кто сеет ветер - [98]

Наль за дни голодовки значительно похудел: узковатые его плечи сделались теперь совсем девичьими, овал лица обострился, лоб от худобы стал шире, скулы — бугристее, подбородок-костлявее; и только серьезные длинные глазам смотрели вокруг с прежним тихим спокойствием и твердостью.

Хаяси поднял ладонь, и конвоиры сразу остановились. Скошенный полуопущенный взгляд жандармского офицера осторожно ощупал обоих узников.

— Где-то я видел этого сухопарого самурая, — проговорил в раздумье Ярцев, оглядываясь через плечо на товарища. — По-моему, он уже раз переходил нам дорогу.

— Не переговариваться! — крикнул сердито Строев, ткнув кулаком ему в спину. Ярцев звякнул наручниками.

— Драться вам, господин бандит, не советую. Могу по своей природной несдержанности разбить вам череп этим железом. Вполне! — предостерег он с мрачной усмешкой.

Белогвардеец выругался, но отступил вбок, за японцев. Хаяси, заметивший эту сценку, молча показал на торчавшие в стене крючья и скобы. Наля и Ярцева подвели к противоположной от ширмы стене и с помощью механических стальных колец пристегнули за цепи к железобетону.

— Обращение тонкое. Последнее слово техники, — пробормотал Ярцев.

— Вы оба хорошо понимаете по-японски? — спросил Хаяси, вставая из-за стола.

— Я — хорошо. Он — меньше, — ответил яванец.

Хаяси торжественно выпрямился.

— Слушайте тогда оба. Если он что-нибудь не поймет, ты ему переведешь. От вашего поведения зависит все, — сказал офицер. — У меня есть приказ начальника политического отдела подвергнуть вас пыткам, если вы будете по-прежнему отрицать свою связь с террористами группы «Тоицу». Спасти вас может лишь полная искренность в показаниях.

Хаяси подошел к ширме и театральным, рассчитанным на эффект жестом отодвинул ее в сторону от Эрны. Свет электрической лампы был ярок. Фигура и лицо привязанной девушки выделялись теперь на темном фоне стены с предельной четкостью. Эрна находилась в том полубесчувственном состоянии, когда нервы и мускулы еще не окончательно омертвели, но сознание и воля уже настолько ослабли, что связь их с остальным телом прервана. Глаза ее были полуоткрыты, но мутны. Она не соображала и не видела ничего. Сердце почти не билось. Пышноволосая- тяжелая голова падала с плеч на грудь.

— Узнаёте? — спросил офицер, оскалив в насмешке зубы.,

— Эрна! — воскликнул Ярцев, рванувшись к девушке. — Дьяволы!.. Что вы с ней сделали?…

Казалось, он порвет сейчас цепи как паутину. Одна из толстых железных скоб, к которой были пристегнуты кольцами кандалы, погнулась, точно бамбуковая. Лицо и мышцы его крепкой шеи налились от натуги кровью… Взгляд сделался страшным.

— Не бойтесь, — сказал быстро Хаяси. — Она не мертвец. Простой обморок… Скоро она очнется. К этой молодой женщине мы пока относимся хорошо. Мы думаем, что из жалости к ней и к себе вы скажете правду и подпишете протокол допроса, который я уже приготовил. -

Он подошел снова к столу и стал перебирать бумаги.

Наль неотрывно и пристально смотрел на сестру. Большое волнение он всегда переживал молча. Но странно: вместе с душевной болью и жалостью он вдруг почувствовал и глубокое облегчение от сознания, что Эрна снова находится с ним и его друзьями.

Хаяси, обманутый внешним спокойствием, приказал отомкнуть его от стены и подвести вплотную к столу.

— Вот, — сказал он, протягивая Налю заранее составленный протокол допроса. — Если вы это подпишете, мы не станем применять ни к вам, ни к вашей сестре чрезвычайных мер.

Наль внимательно прочитал два широких, заполненных мелкими иероглифами листа бумаги. В них он — и сестра признавались во всех злодеяниях, приписанных им полицией. Протокол мнимого допроса подробно перечислял десятки фамилий крупнейших рабочих и профсоюзных деятелей, из которых на первом месте значились имена Онэ, Харады, профессора Таками и Гото. Многих из указанных в списке лиц, якобы возглавлявших террористические ячейки в провинциях, Наль совсем не знал.

— Ну-с, — выжидающе произнес Хаяси. — Согласны вы с этим?… Если согласны, вот перо. Тогда для вас и сестры дело будет считаться законченным. Приняв во внимание ваше раскаяние, мы ограничимся высылкой. О, мы не пошлем вас на родину, — прибавил он с плутоватой улыбкой. — Не бойтесь! Кейсицйо известно, что там с вами могут расправиться хуже, чём здесь. Мы знаем все ваше прошлое.

Наль в раздумье молчал, как будто подыскивая слова для ясного и простого ответа. Офицер настороженно следил за его лицом.

— Тут есть неточности, — сказал, наконец, ровным голосом Наль, четко выговаривая каждое слово. — Я никогда не был и не могу быть убийцей из-за угла. В японскую политику я не вмешивался. Людей, которых вы называете террористами и перечисляете в списке, я не только не знаю, но даже не слышал о них.

– Ах, молодой человек! Зачем вы вредите вашей сестре и себе? — заерзал Хаяси ладонями по коленям, скрывая свой взгляд под опущенными ресницами. — Вы отрицаете факты, документы!.. Взгляните на это. Кто здесь заснят?… Вы и ваши сообщники!

Он протянул к лицу Наля фотографический снимок сотрудников редакции «Тоицу», где яванец сидел на татами в обществе Онэ, Гото, профессора Таками и еще нескольких лиц, работавших в том же журнале.