Кто сбил малайзийский «Боинг». Провокация века - [44]

Однако в царской России было наказание и для таких случаев, правда, не дающее надлежащего эффекта, — административное. Оно действительно было таковым — его налагал не суд, а царская администрация. Какой-то полицейский начальник мог дать революционеру 5 суток ареста, генерал-губернатор — до 3 месяцев, Особое совещание при МВД (сохранявшееся и в СССР до 1953 года) давало ссылку в Сибирь, с которой все революционеры благополучно сбегали. И Гершуни, само собой, сбежал из Сибири за границу, а Сталин, не бегавший за границу, вынужден был сбегать из ссылки семь раз.

Тем не менее Спиридович, как видите, был все же сторонником предупредительных мер и сторонником разрешения социальных конфликтов, толкающих людей в революцию (но об этом не буду).

Однако, к данной теме о Квачкове, интересна пара иных моментов в воспоминаниях Спиридовича. Благодаря хорошо поставленной работе и помощи Киевского, Волынского и Подольского генерал-губернатора М. Драгомирова, Спиридович умело подавлял революционное движение, в частности, за его бытность начальником Киевского охранного отделения в Киеве не было ни одного теракта, но: «Продолжала хорошо работать лишь типография местного комитета эсдеков. Ее надо было раскрыть во что бы то ни стало. Становилось уже совестно, что мы не можем к ней добраться». А, казалось бы, в чем проблемы? Продвинуть в работники этой типографии какого-нибудь своего сотрудника в новых галошах и вскрыть ее местонахождение. Но: «Между тем подойти к ней можно было только путем наружного наблюдения, так как иметь в типографии внутреннюю агентуру значило бы самому участвовать в ее работе, иными словами, дать классический пример провокации». Попробуйте оценить эту тонкость — агент государства не имел права организовывать преступление! В противном случае получалось, что это преступление — печатание листовок — организовал сам Спиридович.

И в те годы это была не самодеятельность Спиридовича, а шло сверху: «Взгляды же тогдашнего директора департамента полиции Лопухина и Зубатова были настолько строги и щепетильны в отношении агентуры, что нам категорически воспрещалось иметь сотрудников на ролях активных деятелей вообще и в частности членами каких-либо центров. Сотрудники, как указывали нам, могли быть около них, но не в них. В то время не было еще писаных инструкций по агентуре для заведующих розыском, но руководящие указания, предостерегавшие от провокации, даже неумышленной, были неимоверно строги». А потом появились и «писаные» инструкции. В 1904 году помянутый А.А. Лопухин составил «Временное положение об охранных отделениях», в котором запрещал начальникам охранных отделений использовать секретных агентов для организации государственных преступлений. (Интересно, что Лопухин, будучи уже частным лицом, узнал, что агент охранного отделения, по бывшей службе известный ему как «Раскин», не простой агент, а член ЦК партии социалистов-революционеров и глава их боевой организации Е. Азеф. И именно Лопухин разоблачил Азефа в глазах Бурцева и Центрального комитета этой партии, так сказать, выдал революционерам агента Охранного отделения.)

Да, конечно, можно вести речь о честности полицейского Лопухина и жандарма Спиридовича, но я хотел бы обратить внимание, что эту честность подпирал суд Российской империи, и тогда это было серьезно.

Тут хорошо видна разница между тиранией и фашизмом, между монархом и фюрером. Монарху власть дает Бог, а фюреру — партия, а партия, как ни крути, а это масса более мелких фюреров. У монарха все суды исполняют законы монарха, и только монарха, а при фашизме суды исполняют «законы» местного фюрера в первую очередь. Монарх не потерпит давления на свои суды всяких там чубайсов, а фюрер вынужден терпеть, поскольку сам зависит от мелких фюреров — от этих чубайсов.

Так вот, суд Российской империи рассматривал дела так, как царь указал законами, — с учетом всех обстоятельств. Для суда Российской империи не было проблемой приговорить террориста к повешению, и они вешали их и восставших крестьян тысячами, но, к примеру, помянутому выше революционеру Руденко, выстрелившему в спину подполковнику корпуса жандармов Спиридовичу, суд назначил всего 6 лет каторги. (Напомню, что фашистский суд назначил полковнику Квачкову 13 лет строгого режима, хотя Квачков не имел даже оружия для того, чтобы в кого-то выстрелить.) Сыграло роль то, что в Спиридовича стрелял его же агент — человек, которого Спиридович, склонив стать предателем, в глазах суда как бы сам спровоцировал на эти выстрелы.

Так вот, исходя из тех, имперских, понятий, в деле Квачкова суд Российской империи назначил бы директору ФСБ генералу армии А. Бортникову за организацию преступления «приготовление к мятежу» такое же наказание, как и полковнику Квачкову. Как минимум. Ведь они совершали одно и то же деяние, запрещенное законом.

Но у нас не Российская империя, а колония Russia, и не суды Российской Империи, а фашистские суды. Поэтому холуи Бортникова получили цацки на грудь и денежные премии, а Квачков 13 лет.

Так что честность работников спецслужб — это очень хорошо, это понятно и просто необходимо. Но настоящий, а не фашистский, суд — это надежнее.