Кто проторил дорогу к пакту? - [125]
Даже первый американский посол В СССР У. Буллит — уж на что ненавидел Советы — и то слал в Госдеп депеши, в которых еще в 1936 г. прямо указывал, что Советский Союз теперь «является одной из великих держав, и его отношения с Европой, Китаем и Японией так важны, что мы не можем проводить взвешенную внешнюю политику, не зная, что делается в Москве»[342].
Животный страх Гитлера перед Красной Армией и вообще СССР был настолько заметен, что даже британский МИД также считал, что Гитлер опасается России! Заместитель главы дипломатического ведомства Великобритании Александр Кадоган 5 апреля 1938 г. заявил послу Чехословакии в Лондоне Я.Масарику (сын первого президента Чехословакии): «Несмотря на весь пыл Гитлера, Германия боится России»[343]. А ведь именно в это время «степень разгрома военных кадров», о котором говорил Василевский, была, что называется, в апогее. Обратите также внимание на то, что мнение британского МИДа косвенно подтверждает принципиальную часть оценки военных атташе Великобритании, Франции и США, которые приводились выше. Потому как военная мощь СССР была настолько очевидна, что с ней надо было считаться. Более того. Заметьте также, что через оценку британского МИДа хорошо видно, что и Гитлер признавал серьезную мощь РККА — потому и боялся России-СССР!
В итоге получается, что, обладая в сравнении с РККА слабым по состоянию на сентябрь 1936 г. вермахтом, Гитлер совершенно не опасался наших «невинно убиенных гениальных стратегов» и вообще «не разгромленных военных кадров» и, как «храбрый портняжка», нагло изъявлял решимость в любой момент напасть на СССР. Ради чего в самом конце 1936 г. на командно-штабных стратегических играх «обкатал» даже прототип будущего плана «Барбаросса»! Но как только «разгром» произошел, а вермахт достаточно окреп (хотя еще и не до того состояния, в котором он ринулся в агрессию против СССР), то Гитлером овладел животный страх перед РККА!
Вот и попробуйте теперь хотя бы самим себе объяснить этот поразительный парадокс. Почему, когда в РККА завершился «разгром военных кадров», причем именно «в той степени», которую Василевский выдал чуть ли не за основополагающую причину трагедии 22 июня 1941 г., Гитлером настолько овладел страх перед Красной Армией, что он самым отчаянным образом беспрерывно шантажировал лидеров Запада, требуя отдать ему на «съедение» Чехословакию так называемым «мирным путем»? Что те и сделали, якобы уступая его пожеланиям. Обо всех, тогда сугубо секретных, договоренностях накануне Мюнхенского сговора Сталин знал практически все[344].
Но, даже получив так называемым «мирным путем» Чехословакию, Гитлер тем не менее не отделался от страха перед РККА. Хотя в прямом смысле со всех сторон его толкали на агрессию против СССР. К примеру, в октябре 1938 г. известный психоаналитик К. Юнг в интервью американскому корреспонденту Х. Р. Никербокеру заявил: «...Я полагаю, что в этой ситуации (то есть после Мюнхенского сговора Запада с Гитлером и ввода гитлеровских войск в Судетскую область Чехословакии. — А. М.) единственный путь спасти демократию на Западе — под Западом я подразумеваю также и Америку — не пытаться остановить Гитлера. Можно попробовать отвлечь его, но остановить его невозможно без громадной катастрофы для всех... Я предлагаю направить его на Восток. Переключить его внимание с Запада и, более того, содействовать ему в том, что удержит его в этом направлении. Послать его в Россию... Я не думаю, что Германия удовольствуется куском Африки, большим или малым. Германия поглядывает на Британию и Францию с их заманчивыми колониальными владениями и даже на Италию с ее Ливией и Эфиопией и задумывается о своих собственных размерах, противопоставляя семьдесят восемь миллионов немцев сорока пяти миллионам британцев на Британских островах, сорока двум миллионам французов и сорока двум миллионам итальянцев, и она готова считать, что должна занять первое в мире место, не только большее, чем занимает одна из трех великих держав, но гораздо большее. Каким образом она достигнет этого на Западе без уничтожения одной или более наций, его населяющих? Существует единственное поле приложения ее действий — это Россия»[345].
Нельзя сказать, что Гитлер не слышал подобных призывов или не видел того, как Запад вон из кожи лезет, лишь бы только толкнуть его на Восток. И видел, и слышал. Но даже у этого негодяя тогда хватило ума не поднимать в то время руку на СССР. Боялся он Советского Союза и его вооруженных сил. И потому продолжал шантажировать Запад, пытаясь выторговать себе еще и Данциг. Великобритания уже почти согласилась с требованиями Гитлера — уже почти был готов польский вариант Мюнхена (Сталин об этом знал, как, впрочем, еще ранее знал о том, что Гитлер уже в начале апреля 1939 г. подписал план «Вайс» — план нападения на Польшу[346]), — но тут грянуло 23 августа 1939 г. И когда был подписан советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г., то Запад взбесился по-настоящему, и дело стало доходить в прямом смысле до «смешного». Обозленные защитники «западной демократии» открыто обвинили Гитлера в... «клятвопреступлении». Мол, обещал после получения Чехословакии напасть на «врага западной цивилизации» — СССР, но, «подлюга коричневая», слова своего не сдержал! Так, в речи британского премьер-министра Н. Чемберлена по радио главной причиной вступления Англии в войну была названа измена Гитлера его антисоветским обещаниям. Чемберлен тогда сказал: «В течение многих лет он (то есть Гитлер. —
