Кто поставил Горбачева? - [154]
В печати можно встретить утверждение, будто бы бывший генерал КГБ О.Д. Калугин утверждал, что Е.М. Примаков не просто контактировал с КГБ, но являлся его агентом по кличке «Максим»[2522]. Под этой кличкой Евгений Максимович фигурирует в книге Е.Альбац «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ»[2523], а также в статье «Возвращение Максима», которая была опубликована на страницах газеты «День» в 1992 г.[2524].
По утверждению автора этой статьи (А.Ф.М. – «полковник, разведчик в запасе»), представляя в 60-е годы в Египте газету «Правду», Е.М. Примаков был завербован ПГУ и получил агентурную кличку «Максим», после чего у него установились близкие отношения с советским резидентом на Ближнем Востоке Я.П. Медян и ком.
Яков Прокофьевич Медяник начинал свою службу в пограничных войсках, затем был взят в ПГУ и направлен в Израиль. После возвращения оттуда некоторое время работал в Центре. С 1953 г. по 1975 г. дважды руководил резидентурой в Израиле[2525], был резидентом в Афганистане и Индии, а в промежутках между этим находился в аппарате ПГУ. С 1975 по 1987 г. занимал должность заместителя начальника ПГУ и курировал Ближний Восток и Африку[2526].
По информации газеты «День», «к концу 70-х – началу 80-х годов». Е.М. Примаков стал «одним из самых «ценных агентов» и доверенным человеком самого начальника разведки В.А. Крючкова»[2527].
Евгений Максимович оставил эти публикации без опровержения. Но на них ответил его друг, уже упоминавшийся Вадим Алексеевич Кирпиченко.
«Руководитель корпункта «Правды», органа ЦК КПСС, – пишет он, – по существовавшему тогда положению не мог быть привлечен к сотрудничеству в качестве агента. В то же самое время имела место разумная практика поддержания тесных деловых контактов между руководителем корпункта и резидентом КГБ»[2528].
Считая заслуживающим внимания аргумент о том, что руководитель корпункта «Правды» не мог быть агентом КГБ, нельзя не отметить, что В.А. Кирпиченко обошел стороной вопрос о возможности использования «руководителя корпункта» в качестве «доверенного лица».
«Мог быть у Примакова и псевдоним. – пишет В.А. Кирпичников, – Псевдонимы присваивались не только агентуре, но и политическим деятелям и сотрудникам различных учреждений, так как в шифрованной переписке удобнее и безопаснее было называть псевдоним вместо указания должности и фамилии…, академик Примаков поддерживал постоянные нормальные рабочие контакты с КГБ, и в первую очередь с разведкой»[2529].
В.А. Кирпиченко не отрицает того, что Е.М. Примаков продолжал поддерживать деловые связи с ПГУ КГБ СССР и после того, как вернулся в Москву и оказался в директорском кресле: «В период, когда Примаков директорствовал в институтах, и даже несколько ранее ему поручались различные деликатные миссии в арабских странах и на Ближнем Востоке. Пробирался он и по горным тропам в восставший Иракский Курдистан, устанавливал дипломатические отношения с Оманским султанатом, уговаривал Саддама Хусейна отказаться от очередных авантюр и тому подобное. И, конечно, во всех этих миссиях именно разведка оказывала ему необходимую помощь»[2530].
Факт участия в подобных тайных контактах признает и сам Евгений Максимович. В частности он пишет: «Конфиденциально встречался с Голдой Меир, Моше Даяном, Шимоном Пересом, Ицхаком Рабином, Менихом Бегином»[2531].
В заключение, вероятно, следует отметить, что Е.М. Примаков находился в близких отношениях с арабистом доктором экономических наук Игорем Петровичем Беляевым. В 70 – 80-е годы они вместе написали несколько книг[2532]. Этот факт не заслуживал бы внимания, если бы не одно обстоятельство: сын Игоря Петровича Андрей был женат на Валентине Викторовне Чебриковой. Следовательно, И.П. Беляев и В.М. Чебриков были сватами[2533].
Таким образом, соглашаясь обсудить с сыном поднятый Е.М. Примаковым вопрос, A.A. Громыко, вероятнее всего, смотрел на него как на рупор КГБ.
Учитывая, что М.С. Горбачеву активно лоббировала администрация президента США, следует отметить, что у E. М. Примакова существовали связи не только с КГБ СССР, но и с американской элитой. В качестве примера можно назвать Дэвида Рокфеллера[2534].
Что же могло связывать советского академика и американского миллиардера?
Так называемые Дармутские встречи, которые проводились в разных городах США и СССР и были направлены на сближение двух стран[2535].
Первая такая встреча состоялась осенью 1960 г. в стенах Дартмутского колледжа. Она прошла успешно, после чего было решено проводить подобные встречи регулярно. Несмотря на то, что затем они проходили в разных городах США и СССР, за ними закрепилось название Дартмутских встреч[2536]. Эти встречи финансировали три американских фонда: Кетеринга, Лили и Рокфеллера[2537].
Причем Дэвид Рокфеллер не только играл важную роль в финансировании и организации Дартмутских встреч, но и принимал в них активное участие. Из советских участников он упоминает в своих мемуарах только троих: Георгия Арбатова, Владимира Петровского и Евгения Примакова, отмечая при этом, что именно Евгений Максимович занимался формированием советских делегаций
