Кто поставил Горбачева? - [141]

.

Поэтому знакомство Д. Мэтлока и М.С. Горбачева произошло не в 1985 г., как уверяет американский дипломат, а на десять лет раньше, в 1975 г. Непонятно только, почему он предпочел скрыть этот факт.

Когда-нибудь это станет известно из документов Государственного департамента, куда Д. Мэтлок обязан был направить отчет о свое поездке на Ставрополье.

А может быть, и из документов ЦРУ.

Вашингтон выходит на связь

В марте 1984 г. представитель Советского Союза на Женевской конференции по разоружению Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР Виктор Левонович Исраэлян, который в свое время познакомил Г.А. Арбатова с Д. Бушем, получил приглашение своего американского коллеги на той же конференции Льюиса Филдса встретиться «на нейтральной почве»[2307].

Это означало приглашение к неофициальному диалогу. И действительно во время встречи Л. Филдс заявил, что «в Вашингтоне хотели бы установить серьезный, деловой контакт с кремлевским руководством»[2308].

Казалось бы, если после смерти Ю.В. Андропова администрация Р. Рейгана действительно решила пойти на сближение с Москвой, почему о подобном намерении она не уведомила непосредственно главу советского государства, МИД СССР или же, в крайнем случае, советского посла в Вашингтоне?

Оказывается, речь шла об организации не официальной, а «конфиденциальной» встречи.

Конфиденциальные контакты между главами государств – явление нередкое[2309]. Необычность сделанного Л. Филдсом предложения заключалась в том, что «во время предстоящего визита в Женеву вице-президент Буш» хотел бы «конфиденциально» встретиться «с одним из новых советских лидеров»[2310].

По словам Л. Филдса, речь шла о М.С. Горбачеве, «как наиболее вероятным будущим лидере Советского Союза»[2311]. При этом он подчеркнул, что «встреча должна носить» не просто «строго конфиденциальный характер». «О ней никто не должен знать». «Советский лидер, – заявил посредник Д. Буша, – может приехать инкогнито, а может придумать какой-либо вымышленный повод»[2312].

Сделанное предложение поставило В.Л. Исраэляна в тупик. Получается, что через него американская администрация пыталась установить неофициальный контакт с одним из руководителей советского государства втайне не только от всего руководства страны, но и от ее главы.

Передать М.С. Горбачеву американское предложение, минуя министра иностранных дел, означало поставить под угрозу свою карьеру. Но сделать это через A.A. Громыко означало посвятить его в тайну сделанного предложения.

Ситуация оказалась настолько необычной, что В.Л. Исраэлян растерялся. И хотя по долгу службы он был обязан уведомить о состоявшемся разговоре Министерство иностранных дел, сделать это не решился.

Как развивались события дальше?

«В середине апреля, – пишет он, – в Женеву прибыл Буш. Его выступление на Конференции по разоружению было намечено на 18 апреля, а накануне мне на квартиру позвонил Садруддин Ага Хан»[2313].

Сын лидера мусульманской секты исмаилитов, он родился в 1933 г. в Париже. После окончания Гарвардского университета некоторое время был сотрудником ЮНЕСКО, затем с 1959 г. занимал различные должности в ООН, в частности с 1983 г. являлся сопредседателем Комиссии по международным гуманитарным проблемам[2314] и «долгие годы» был «близок с Д. Бушем»[2315].

С. Ага Хан, вспоминал В.Л. Исраэлян, «таинственно сообщил», что «17-го вечером» у него «со мной хотел бы встретиться «наш общий друг». Этим «общим другом» оказался Д. Буш. «Беседу мы начали втроем… Ага Хан покинул нас, и мы с Бушем остались вдвоем»[2316].

«Он, – пишет В.Л. Исраэлян о Д. Буше, – сразу же перевел разговор на возможность проведения неофициальной советско-американской встречи…В качестве своего собеседника как будущего советского лидера он назвал только одну фамилию. «Вашим следующим лидером будет Горбачев», – уверенно заявил он»[2317].

В.Л. Исраэлян специально подчеркивает, что если Л. Филдс называл М.С. Горбачева возможным преемником К.У. Черненко, то Д. Буш говорил об этом с полной уверенностью.

Как мы увидим далее, борьба вокруг вопроса наследства К.У. Черненко шла в высшем руководстве партии вплоть до его смерти. Что же тогда лежало в основе уверенности Д. Буша? Неужели этот вопрос решался в Вашингтоне?

Пообещав «Бушу доложить в Москву о его предложении»[2318], В.Л. Исраэлян не решился доверить столь важную информацию бумаге. Поэтому отправился в Москву сам. Разумеется, он поспешил не к М.С. Горбачеву на Старую площадь, а на Смоленскую площадь к A.A. Громыко.

«Через неделю (т. е. около 24 апреля. – АО.), – вспоминал он, – в Москве при первой же встрече с министром доложил ему о предложении Буша. Громыко внимательно выслушал, не прервал и не задал ни одного вопроса. Когда я закончил доклад, наступило тягостное молчание. Министр смотрел куда-то в сторону от меня и о чем-то напряженно думал. Затем, обернувшись ко мне, сказал: «Ну, как там у вас дела на Конференции по разоружению?». Я понял, что разговор закончен»[2319].

Впервые В.Л. Исраэлян описал эту историю в 1991 г. Причем, по его словам, прежде чем опубликовать свои воспоминания, он поставил Д. Буша в известность об этом и получил его согласие