Кто готовил Адаму Смиту? - [35]
Началась новая эра. Неолиберализм, ранее сомнительная политическая доктрина, теперь выдвинулся на первый план и разместился в центре всех проектов Тэтчер и Рейгана. «Нет никакого общества», – утверждала Тэтчер. Существуют лишь свободные индивиды и их семьи. И никакой общности, никаких коллективов.
Неолиберализм в чистом виде стремится свести роль государства к выпуску денег, содержанию армии, полиции и суда. Задача политики – устройство чётких границ для частной собственности, свободного рынка и свободной торговли. И ничего больше, за исключением областей, где рынка нет: земли, воды, медицины, экологии и образования. В эти области государство обязано активно внедриться с целью создания рынков. Приватизировать, снести, что есть, и построить рыночные отношения. Сделать так, чтобы всё можно было купить и продать. Считалось, что только в этом случае люди будут способны сосуществовать.
Согласно неолиберальным теориям, политика должна создать конкуренцию и потом поддерживать её. Следить, чтоб колесо крутилось, а пирог увеличивался.
Поэты неолиберализма, такие как философ Фридрих Хайек или экономист Милтон Фридман, зачастую относились к деталям своей риторики внимательнее, чем политики, что шли за ними, но основная мысль была схвачена: снижение налогов, меньше государства, больше свободы финансовому сектору. Стоит лишь оставить индивида в покое на рынке труда или на фондовом рынке, и экономика начнёт расти. Человек экономический будет работать, основывать предприятия, совершать сделки и максимизировать собственную выгоду. Это заложено в его природе, так что просто не мешайте, не убивайте его рвение. Различные пособия только портят рынок. Стабильность усыпляет людей. Зачем тогда работать?
Человек экономический охотнее всего делает то, что наиболее рационально, и если государство платит ему деньги за то, что он безработный или больной, он будет безработным или больным, потому что он на этом зарабатывает.
Мировые ресурсы ограничены, и это воспитывает дисциплину, поскольку люди вынуждены конкурировать друг с другом, чтобы выжить. Рыночные решения и общественное неравенство становятся средством поддержания порядка среди людей. Если люди будут просто получать всё, что им нужно, без конкуренции, у них не будет причин вести себя дисциплинированно. Поэтому давать каждому по потребностям, а не по заслугам, аморально. Человек получает стимул быть хуже, чем он есть, тем самым ему оказывается плохая услуга. Мы все рациональны, и если построим систему, в которой рационально быть ленивым, то получим ленивое общество.
Следствием такой точки зрения всегда будут победители и проигравшие. Более дисциплинированные выиграют в обществе, и это будет заслуженный успех. Умение заработать деньги станет подтверждением, что заработавший – хороший человек. Поэтому для лиц с высокими доходами разумно снизить налоги. Недостаточный успех – это в свою очередь знак недостаточной дисциплины. Потому более чем справедливо, если менее дисциплинированные будут служить более дисциплинированным. Для них найдётся масса рабочих мест в плохо оплачиваемом обслуживающем секторе, который продолжает расти. Пусть каждый работает так, как может, и пусть свободный рынок вдохновляет нас, заставляет проявлять рвение в работе и заботиться о благосостоянии.
Риторика Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана таким образом предполагала искоренение нездоровых предприятий с помощью простых мер. Но в 1980-е ни Тэтчер, ни Рейгану не удалось продемонстрировать миру выдающиеся экономические достижения. После низкой конъюнктуры начала десятилетия американская и британская экономики развивались (как развивается экономика после конъюнктурного поворота), инфляцию побороли, ставки упали, но безработица была заоблачной. И в США, и в Великобритании на протяжении всего периода наблюдалось растущее неравенство и замедленный рост продуктивности. Когда Маргарет Тэтчер покидала пост, уровень безработицы в Великобритании снова приблизился к двузначной цифре.
Неолиберальные идеи могли доминировать в дебатах 1980-х, но наиболее успешным десятилетие было для Японии и Западной Германии. В этих странах, безусловно, присутствовали центробанки, которые боролись с инфляцией, но данные страны не проглотили пакет неолиберальных реформ целиком. Западную Германию отличали высокие зарплаты и сильные профсоюзы, японскую экономику, в свою очередь, характеризовали крупные государственные инвестиции. И, несмотря на это, все держались именно за неолиберализм. Он был больше, чем просто экономическая программа.
Неолиберальные экономические теории вышли на сцену и объявили выступление двухголового монстра – стагфляции, появившейся в мировой экономике в конце 1970-х. Высокая инфляция и высокая безработица, и обе одновременно солируют, чего не могло быть раньше.
Экономисты находились под влиянием Джона Мейнарда Кейнса, который утверждал, что, если безработица падает, инфляция растёт, и наоборот. Когда почти у всех есть работа, рабочие путём переговоров добиваются повышения зарплаты, и цены повышаются, а когда растёт безработица, происходит обратное. Стагфляция доказала, что не всё просто: стоит лишь усомниться в старых отправных точках, как тут же появляются новые и непроверенные. Но такого «нового» в этот раз не ожидал никто.
Разговор о том, что в нашем питании что-то не так, – очень деликатная тема. Никто не хочет, чтобы его осуждали за выбор еды, именно поэтому не имеют успеха многие инициативы, связанные со здоровым питанием. Сегодня питание оказывает влияние на болезни и смертность гораздо сильнее, чем курение и алкоголь. Часто мы едим нездоровую еду в спешке и с трудом понимаем, как питаться правильно, что следует ограничить, а чего нужно потреблять больше. Стремление к идеальному питанию, поиск чудо-ингредиента, экстремальные диеты – за всем этим мы забываем о простой и хорошей еде.
Как коммунистическая и религиозная идеологии относятся к войне и советскому воинскому долгу? В чем вред религиозных предрассудков и суеверий для формирования морально-боевых качеств советских воинов? Почему воинский долг в нашей стране — это обязанность каждого советского человека защищать свой народ и его социалистические завоевания от империалистической агрессии? Почему у советских людей этот воинский долг становится их внутренней нравственной обязанностью, моральным побуждением к самоотверженной борьбе против врагов социалистической Родины? Автор убедительно отвечает на эти вопросы, использует интересный документальный материал.
Способны ли мы, живя в эпоху глобального потепления и глобализации, политических и экономических кризисов, представить, какое будущее нас ждет уже очень скоро? Майя Гёпель, доктор экономических наук и общественный деятель, в своей книге касается болевых точек человеческой цивилизации начала XXI века – массового вымирания, сверхпотребления, пропасти между богатыми и бедными, последствий прогресса в науке и технике. Она объясняет правила, по которым развивается современная экономическая теория от Адама Смита до Тома Пикетти и рассказывает, как мы можем избежать катастрофы и изменить мир в лучшую сторону, чтобы нашим детям и внукам не пришлось платить за наши ошибки слишком высокую цену.
Последняя египетская царица Клеопатра считается одной из самых прекрасных, порочных и загадочных женщин в мировой истории. Её противоречивый образ, документальные свидетельства о котором скудны и недостоверны, многие века будоражит умы учёных и людей творчества. Коварная обольстительница и интриганка, с лёгкостью соблазнявшая римских императоров и военачальников, безумная мегера, ради развлечения обрекавшая рабов на пытки и смерть, мудрая и справедливая правительница, заботившаяся о благе своих подданных, благородная гордячка, которая предпочла смерть позору, — кем же она была на самом деле? Специалист по истории мировой культуры Люси Хьюз-Хэллетт предпринимает глубокое историческое и культурологическое исследование вопроса, не только раскрывая подлинный облик знаменитой египетской царицы, но и наглядно демонстрируя, как её образ менялся в сознании человечества с течением времени, изменением представлений о женской красоте и появлением новых видов искусства.
Представьте, что в Англии растет виноград, а доплыть до Гренландии и даже Америки можно на нехитром драккаре викингов. Несколько веков назад это было реальностью, однако затем в Европе – и в нашей стране в том числе – стало намного холоднее. Людям пришлось учиться выживать в новую эпоху, вошедшую в историю как малый ледниковый период. И, надо сказать, люди весьма преуспели в этом – а тяжелые погодные условия оказались одновременно и злом и благом: они вынуждали изобретать новые технологии, осваивать материки, совершенствовать науку.
Перепады настроения, метаболизм, поведение, сон, иммунная система, половое созревание и секс – это лишь некоторые из вещей, которые контролируются с помощью гормонов. Вооруженный дозой остроумия и любопытства, медицинский журналист Рэнди Хаттер Эпштейн отправляет нас в полное интриг путешествие по необычайно захватывающей истории этих сильнодействующих химикатов – от промозглого подвала девятнадцатого века, заполненного мозгами, до фешенебельной гормональной клиники двадцать первого века в Лос-Анджелесе.