Кто ест пчел? 101 ответ на, вроде бы, идиотские вопросы - [13]
Сара Картер (Брайтон, Великобритания)
Насколько мне известно, новорожденному пуповину в узел никогда не завязывали, во всяком случае в моей акушерской практике такого не случалось. Сегодня при родах акушерка сдавливает пуповину двумя кровоостанавливающими зажимами. Потом стерильными хирургическими ножницами делает между зажимами разрез, отделяя плаценту. Примерно на расстоянии 2,5 см от пупочной впадины отрезанный конец пуповины ребенка перетягивают пластиковым зажимом. Торчащий кончик постепенно высыхает и через несколько дней отваливается. В прошлом применялись два других метода. В 1960-е годы, когда я осваивала акушерское дело, процедура перевязывания пуповины была такая же, только вместо зажима использовалось стерильное резиновое кольцо. В прежние времена акушерки перетягивали пуповину куском веревки.
Мэри Коул (акушерка Колчестерской больницы общего типа, Эссекс, Великобритания)
Когда родилась наша дочь (около девяти лет назад), ей перетянули пуповину маленьким пластиковым зажимом. Через несколько дней кончик пуповины засох и отвалился сам, а зажиму мы придумали достойное применение: стали скреплять им пакет с мюсли. В этом качестве зажим прослужил нам несколько лет, а потом сломался, и нам пришлось рожать еще одного ребенка. Зажим от его пуповины служит нам по сей день.
Роб Айвз (Мэрипорт, Великобритания)
Вжик!
Усекновение головы — это очень больно? Если да, то как долго отсеченная голова сознает, что ее отсекли?
Уильям Уайлд (Оксфорд, Великобритания)
Да, это больно. Степень страданий человека зависит от умения палача или отсутствия оного. В 1587 году в замке Фотерингей казнили королеву Марию Шотландскую. Неловкий палач сумел отсечь ей голову только с третьего удара, да и то потом еще ножом перерезал кожу и хрящи, чтобы работа считалась выполненной чисто. Когда топор первый раз опустился на шею Марии, она издала глубокий протяжный стон, и объятые ужасом свидетели казни поняли, что королева испытывает нестерпимые муки. Как долго человек остается в сознании, после того как его обезглавили? Во Франции, в годы господства гильотины, некоторых из приговоренных просили моргать до тех пор, пока они остаются в сознании после того, как им на шею опустился нож. Как сообщают, после отсечения головы моргали до 30 секунд, хотя трудно сказать, был ли то нервный рефлекс, или моргание происходило по воле казненного. В большинстве стран, где современная наука могла бы дать ответ на этот вопрос, казнь через усекновение головы давно не практикуется в качестве законной меры наказания.
Дейл Макинтайр (Кембриджский университет, Великобритания)
Французский химик Антуан Лавуазье (1743—1794) стал жертвой революции и был приговорен к гильотине. Перед казнью он попросил друзей проследить, сколько раз он моргнет, после того как ему отсекут голову. Говорят, отсеченная голова моргала в течение 15 секунд.
А. Гриант (Сидней, Австралия)
История об Антуане Лавуазье, до последних мгновений жизни продолжавшего героически служить науке, звучала неоднократно, но, к сожалению, она не подтверждена фактами. О ней не упоминается ни в найденных нами исторических документах, оставленных его современниками, ни в биографических очерках Лавуазье. Однако, как указывалось выше, предпринимались попытки доказать, что отсеченная голова некоторое время сохраняет сознание. Ниже представлены наиболее достоверные, на мой взгляд, сведения по данному вопросу. Автор-составитель Весьма подробно этот феномен описал доктор Борё. В идеальных условиях он провел опыт с головой убийцы Лангиля, гильотинированного в половине шестого утра 28 июня 1905 года (этот факт описан в книге Алистера Кершо «A History of the Guillotine», который взял данные из источника: «Archives d'Anthropologie Criminelle», 1905). «Вот что мне удалось наблюдать сразу же после обезглавливания: 5–6 секунд веки и губы гильотинированного дергались с ритмичной конвульсивностью… Я подождал несколько секунд. Спазматическое подергивание прекратилось. Черты лица разгладились, веки приспустились, так что видны были только конъюнктивы глаз, точно как у только что скончавшегося человека или умирающих, которых мне, по роду моей профессии, приходится наблюдать ежедневно. Звучным резким голосом я окликнул: «Лангиль!» — и увидел, как веки медленно, без судорожного подергивания, поднялись… В следующее мгновение глаза Лангиля приковались к моим, зрачки сами собой сфокусировались… Спустя несколько секунд его веки вновь медленно и плавно опустились, а лицо приобрело то же выражение, каким оно было до того, как я окликнул казненного. Я вновь выкрикнул имя Лангиля, и опять его веки медленно и плавно поднялись, а глаза, вне сомнения, живые, самопроизвольно воззрились на меня, возможно, даже еще более пристально, чем в первый раз. Потом веки в очередной раз опустились, но теперь уже почти не закрывая глаз. Я попробовал в третий раз окликнуть казненного, однако он не отреагировал. Его взгляд стал стеклянным, как у мертвеца. Я скрупулезно пересказал то, что мне пришлось наблюдать. Весь опыт длился 25–30 секунд».
Майкл Сноуден (Лондон, Великобритания)
Знаете ли вы: — Выживут ли белые медведи, если переселить их в Антарктиду? — Почему птицы во сне никогда не падают с веток и насестов? — Опровергает ли полет шмеля законы физики? — Почему в ясный день небо голубое? — Почему вода в море соленая? — Как смягчить посадку в падающем лифте? Эта книга — отличный подарок для любознательного и остроумного читателя. Вас ждет множество захватывающих и неожиданных открытий: от разоблачения некоторых мифов современного естествознания до ответов на вопросы, которые ставили в тупик ученых, школьных учителей и преподавателей естественных наук.
Работа представляет комплексный анализ антропологических и этических учений с древнейших времен до современности в их взаимозависимости и взаимовлиянии. Адресуется студентам и аспирантам гуманитарных вузов, а также широкому кругу читателей.
Штрихи к портретам известных отечественных и зарубежных деятелей науки: академиков – Г. Марчука, Л. Окуня, Ж. Алферова, А.Сахарова, С.Вавилова, Ф.Мартенса, О.Шмидта, А. Лейпунского, Л.Канторовича, В.Кирюхина, А.Мигдала, С.Кишкина, А. Берга, философов – Н.Федорова, А. Богданова (Малиновского), Ф.Энгельса, А. Пятигорского, М.Хайдеггера, М. Мамардашвили, В.Катагощина, выдающихся ученых и конструкторов – П.Чебышёва, К. Циолковского, С.Мальцова, М. Бронштейна, Н.Бора, Д.Иваненко, А.Хинчина, Г.Вульфа, А.Чижевского, С. Лавочкина, Г.Гамова, Б.
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
В книге собраны воспоминания участников Отечественной войны 1812 года и заграничного похода российской армии, окончившегося торжественным вступлением в Париж в 1814 году. Эти свидетельства, принадлежащие самым разным людям — офицерам и солдатам, священнослужителям и дворянам, купцам и городским обывателям, иностранцам на русской службе, прислуге и крепостным крестьянам, — либо никогда прежде не публиковались, либо, помещенные в периодической печати, оказались вне поля зрения историков. Лишь теперь, спустя двести лет после Отечественной войны 1812 года, они занимают свое место в истории победы русского народа над наполеоновским нашествием.
Автор книги рассказывает о появлении первых календарей и о том, как они изменялись, пока не превратились в тот, по которому мы сейчас живем. Вы узнаете много интересного и познавательного о метрических системах, денежных единицах и увлекательных парадоксах физики, химии и математики. Занимательные исторические примеры, иллюстрируя сухие факты, превращаются в яркие рассказы, благодаря живому и образному языку автора.
Одна из первых монографий Александра Койре «Этюды о Галилее» представляет собой три, по словам самого автора, независимых друг от друга работы, которые тем не менее складываются в единое целое. В их центре – проблема рождения классической науки, становление идей Нового времени, сменивших антично-средневековые представления об устройстве мира и закономерностях физических явлений. Койре, видевший научную, философскую и религиозную мысли в тесной взаимосвязи друг с другом, обращается здесь к сюжетам и персонажам, которые будут находиться в поле внимания философа на протяжении значительной части его творческого пути.