Кто есть кто (фрагмент) - [13]

- Путаная все-таки штука - время,- задумчиво проговорил Линьков за моей спиной.- А если б вы, например, не забрали брусок из камеры, что тогда?

- Да ничего особенного. Он смотрел бы на нас, а мы на него.

- Мне почему-то казалось, что тогда произойдет удвоение.

Одна клемма у осциллографа мне определенно не нравилась. По моему мнению, она отлынивала от своих прямых обязанностей. Ну, так и есть прокручивается на одном месте. Придется менять.

- Чему ж там удваиваться? - рассеянно бормотал я, возясь с нерадивой клеммой. Нечему там удваиваться да вообще-то и некуда: место ведь занято...

Брусок, ежели что, сольется сам с собой... Удвоится, если хотите, на атомном уровне...

- Ну, закончите вы эксперимент, а дальше что?

- Ничего особенного. Данные я передам на ЭВМ, пускай она сама ищет зависимости, за что же мы ее поим и кормим током! А завтра мы следующий слой пощупаем.

- И так каждый день?

- Обязательно. Как минимум - от звонка до звонка, а то и позже. В целом ряде случаев именно - и позже. И так вот всю неделю. Самый приятный день воскресенье: работай хоть до двенадцати ночи, никто не помешает.

- Никого в институте нет?

- Почему нет? Сколько угодно есть. Но считается, что никого нет, поскольку день нерабочий. Поэтому никто друг к другу не ходит, и никто друг друга не отвлекает. К тому же буфет закрыт, столовая тоже, питание берется из дому и поглощается прямо на рабочем месте: опять-таки экономия времени...

- А можно спросить: как насчет человека? - вкрадчиво осведомился Линьков. Ай да Линьков! Силен!

- Можно, - сказал я. - Насчет человека так: плохо с человеком. Поле в камере, сами видели, неравномерное, и переход поэтому неравномерный, по частям. Человек не брусок, на подставку его не положишь, он минимум половину камеры займет. Пуп земли все-таки. Homo sapiens. Теперь представьте, что у этого пупа ручки-ножки размажутся во времени. Прибывает, допустим, на станцию назначения одна правая нижняя конечность. Что тогда?

- Шум! - ответил Линьков.- И - звонок в прокуратуру.

- И появление товарища Линькова, который разбирается в физике,- в тон ему добавил я. - А если говорить серьезно, то переходы настолько ненадежны, влияние их на структуру объекта настолько неясно, а камера настолько несовершенна, что опыты на живых существах пока исключаются. Да и размах у нас не тот. Чтобы перебросить брусок на десять минут, и то черт-те сколько энергии требуется. А тут человека, да еще не на минуту, а хотя бы на сутки.

Ведь в нем килограммов 70-80 живого веса, не считая одежды...

- Насчет влияния на структуру это вы просто так сказали или действительно не знаете?

- Нет, кое-что мы, конечно, знаем. В аналитическом отделе как раз этим занимаются - делают полный анализ транспортируемых объектов.

- Рентгеноструктурный? - спросил Линьков.

- Рентген, химия, электронный микроскоп, все тридцать три удовольствия. С точностью до двух ангстрем - полная идентичность до и после перехода. Вы помните, надеюсь, что такое ангстрем?

- Что-то очень маленькое. Как сказал бы мой коллега Валентин Темин такая штучка для измерения атомов.

- Мой почтительный привет вашему высокообразованному коллеге, - сказал я. - Я круто меняю мнение о прокуратуре.

- А кстати, - заметил Линьков, - если вам почему-либо надоест хронофизика, я охотно возьму вас к себе в помощники. По-моему, у вас неплохие задатки детектива.

Я польщенно улыбнулся. Но Линьков тут же продолжил:

- А вот зачем приходил Чернышев, этого вы не определили... Я лично на девяносто процентов уверен: он хотел вам что-то сказать, но увидел меня и передумал.

- Все может быть, - ответил я, раздумывая, - Но скорее всего он хотел со мной посоветоваться по какому-нибудь научному вопросу. Да давайте потом зайдем к нему, я и спрошу - могу даже при вас. Только он очень застенчивый, я же вам говорил.

- Да, говорили, - как-то неопределенно ответил Линьков, и вдруг спросил: - А Чернышев хорошо знал Левицкого?

Говорить мне об этом очень не хотелось, но что поделаешь!

- Хорошо знал, - угрюмо буркнул я. - Раньше они были в контакте, одну работу мы с Чернышевым совместно вели, и тогда Аркадий к нему вроде хорошо относился... Но последние месяца три они даже не разговаривали... Аркадий на последней конференции слишком уж резко отозвался об эксперименте, который предложил Чернышев. Чернышев обиделся...

- А кто из них был прав?

- Оба были правы...

Так оно и было. Расчеты Ленечка сделал безупречно, но практически такое поле в камере долго держать нельзя. Только это теоретически не угадаешь; даже Аркадий, который на устойчивости собаку съел, уловил это не логикой, а скорее интуицией.

- Ну, ладно, - сказал Линьков, поглядев на часы. - Уже второй час. Я вас все же здорово отвлекаю разговорами. Пойду-ка я к начальству, то да се. К трем вернусь, и пойдем мы с вами прямо и Чернышеву. Договорились?

Линьков сделал мне ручкой и удалился, все так же аккуратно и бесшумно прикрывая дверь.

Вагон версий, а фактов кот наплакал...

Увидев Линьнова, Эдик Коновалов бурно обрадовался.

- Я уж вас хотел разыскивать, - сказал он нетерпеливо. - Одну идейку я здесь обмозговал...