Кто, если не мы - [8]

— Арутюн Ванцикович, давай не будем гадать, наше дело воевать. Надеюсь, 58-я прошла Рокский тоннель.

— Я тоже. Говорят, командующий СКВО генерал Макаров не стал ждать приказа министра, и сам двинул войска в Осетию.

— Молодец, правильно сделал! А то с нашими паркетными полководцами страну можно просрать. Так что, Арутюн Ванцикович, на Генштаб надейся, а сам… — Колпаченко осекся.

Водитель командно-штабной машины резко ударил по тормозам и взял в сторону, чтобы не врезаться в головную БРДМ. Перед ней бушевала возбужденная толпа. Сотни добровольцев — осетин, терских казаков, чеченцев, дагестанцев, взяв в плотное кольцо Колпаченко, Дарбиняна и Ямадаева, требовали от них только одного: выдать им оружие и взять с собой. Самые горячие, вооруженные охотничьими ружьями, не дожидаясь разрешения, на своих внедорожниках и УАЗах попытались втиснуться в походную колонну десантников. В этом гвалте Колпаченко и его офицеры сорвали голоса, уговаривая добровольцев освободить дорогу и дождаться подхода частей обеспечения 58-й армии, чтобы вместе с ними идти на подмогу в Южную Осетию. Добровольцы их просьбам вняли и освободили дорогу.

Колонна продолжила марш, но с каждым километром его темп становился все ниже. Потоки беженцев, волна за волной, накатывали на десантников и тормозили их продвижение. Колпаченко вынужден был выдвинуть вперед машины с самыми опытными экипажами. Водители, где маневром, а где броней, сдвигали на обочину все, что мешало движению. Но это мало помогало. На дороге царила стихия, и колонна с черепашьей скоростью продолжала ползти вперед, пока не попала в огромную автомобильную пробку. Попытки инспекторов ВАИ и ГИБДД навести в движении хоть какой-то порядок ничего не давали. Ситуацию до предела осложнила авария — армейский КамАЗ столкнулся с тяжелогруженой фурой. Попытки растащить машины ни к чему не привели.

Колпаченко, Дарбинян и Ямадаев с трудом пробились сквозь наэлектризованную до предела толпу к месту аварии. Их глазам предстала удручающая картина. КамАЗ от удара развернуло на 90 градусов, и он капотом вклинился в расщелину. Положение фуры было и того хуже: от падения в пропасть ее удерживал выступ на карнизе. Одно неловкое движение, и машина рухнула бы вниз, но это не остановило хозяина и его родственников — они, рискуя собой, вытаскивали из кузова домашний скарб. Гора вещей расползалась по дороге, и это вызывало глухой ропот в толпе. Она, подобно грозовой туче, наливалась гневом, и в адрес хозяина фуры раздались угрозы. Самые горячие принялись спихивать вещи в пропасть. Между ними и семьей завязалась потасовка. Расправу над хозяином фуры и его родственниками предотвратил Ямадаев. Он вскинул автомат и дал очередь поверх голов.

Гулкое эхо пошло гулять по ущелью. Толпа присмирела и отхлынула к скале. В наступившей тишине стал слышен грозный гул реки, зажатой в каменных теснинах, сквозь него прорывались рыдания жены хозяина фуры и плач детей. Прячась за его спину, они с ужасом смотрели на Ямадаева. Он закинул автомат за плечо и шагнул к хозяину фуры. Тот попятился, по его одутловатому лицу ручьем струился пот, а толстые поросшие густыми волосами пальцы, сжимавшие монтировку, побелели на костяшках.

— Брось железяку! — потребовал Ямадаев.

Под его грозным взглядом каплеобразная фигура хозяина фуры съежилась, слово спущенный мяч, руки плетьми обвисли к земле, пальцы разжались, монтировка выпала и, звякнув о дорогу, скатилась в кювет. Ямадаев бросил на него презрительный взгляд и, сплюнув под ноги, потребовал:

— Отвали от фуры! — затем обернулся и окликнул: — Ахъяд?

— Я здесь, Сулим, — откликнулся тот и выглянул из люка механика-водителя БТР.

— Вали эту телегу с барахлом в пропасть.

— Понял, командир! Один момент, — заверил Ахъяд и исчез в люке.

БТР взревел двигателем.

— Стойте, остановитесь! Что вы делаете? Как мне жить? Чем мне кормить детей?!! — взмолился хозяин фуры.

— А в Цхинвале что, не дети!? Шкура! — взорвался Ямадаев и крикнул: — Давай, Ахъяд!

Тот резко прибавил газу. БТР сшиб фуру с утеса в пропасть. Ее хозяин и его родственники зашлись в стонах и рыданиях. Колпаченко и Ямадаеву было не до них — война диктовала свои правила. На ее безжалостных весах имели цену только жизнь и победа. Через 10 минут порядок на дороге был восстановлен, и колонна продолжила марш. Выбравшись из автомобильного капкана, Колпаченко перешел к решительным действиям. Все, что мешало движению, решительно сдвигалось на обочину или безжалостно сбрасывалось в пропасть. Его мысли были подчинены только одной цели — выиграть гонку со временем, чтобы спасти тех, кто уцелел в Цхинвале, и не дать врагу закрепиться на захваченных позициях.

Через двенадцать километров темп марша снова резко упал, колонна десантников уперлась в хвост обоза 58-й армии. Здесь у Колпаченко с Дарбиняном уже не хватало крепких слов в адрес тех армейский чиновников, кто бодро рапортовал в Генштаб о высокой боевой готовности ее частей. На поверку оказалось — их рапорта не стоили гроша ломанного: за рулем многих машин вместо бумажных профессионалов-контрактников оказались реальные солдаты-срочники, имевшие за спиной лишь курс молодого бойца. Сама техника, простоявшая большую часть времени на колодках в ангарах, сыпалась на каждом километре. Задранные к верху капоты и торчащие из-под них засаленные задницы без вины виноватого водителя и техника-механика, материвших на чем свет стоит ремонтников, свидетельствовали только об одном — от некогда могучей Советской армии осталась лишь ее бледная тень.