Ктида, или «Лёд в пламени» - [34]

— А если — нет?

— А на нет и суда нет, — ответил Мэт, — найду других. Но лучше вам согласиться. В смысле, будет жалко, если откажетесь.

Игорёк растерянно озирался по сторонам:

— Ребята, да с кем это вы говорите? Что здесь такое происходит? Зачем вы меня пугаете, ребята…

Неожиданно Виктор-Чук стукнул ладонью по столу и решительно посмотрел на игрового администратора Южного Удела:

— Серёга, ну что? Внемлем просьбе? Мне уже достаточно рекламы, и мне уже интересно. Пошли?

— Я — как ты. А вообще, мне тоже интересно. А-а… Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Пошли!

— Секунду, Мэт. Что нас ожидает? К чему нам готовиться? — спросил Виктор.

— Хы. Ничего особенного, сами сейчас всё увидите…

— Но хоть планета-то будет та же? — с серьёзным видом уточнил Серый Ковбой.

— Х-хы, хы. Опять юмор? Ладно, всё, — разговоры кончились. Приготовились! Поехали!

Азартно орущие болельщики боёв без правил внезапно и испуганно обернулись в сторону дальнего угла большого зала сталкерской таверны «Боржч». Там спокойно и чинно сидели за столиком три ничем не примечательных игровых модуля стилизованных под ковбоя, индейца и грязного болотного чёрта. И совершенно невозможным было представить себе, что именно отсюда секунду назад прозвучал душераздирающий вопль неподдельного ужаса:

— Ребяты-ы-ы-ы-ы…

:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:…:!:

< II > Рядовой Бафа Дцае

Сандалит снег и веником метель!

Лорд Дали, военачальник.

— «2.1» — Ктида. Записки. Лёд в пламени

Когда вокруг нет ничего кроме белого цвета, поневоле начинаешь различать его оттенки. Чуть темней, чуть светлей, чуть синей, чуть желтей, чуть зеленей. В зависимости от формы рельефа, как тени лягут и как свет отразится… Бард лежал на боку, в снежном укрытии у самой вершины самой высокой в окрестностях сопки и с удовольствием любовался расстилающимися перед ним бескрайними просторами родной земли. Уходящие за далёкий горизонт поля ледниково-снежных волн желтовато блестели на солнце полированными пологими макушками и синели равномерно чередующимися неглубокими впадинами. Бугристые вершин гряды снежно-ледяных холмов слегка дымились лёгкой позёмкой и бросали в сторону от низкого светила длинные тёмно-серые тени. Великолепный вид и отличная погода привели душу его в покойно-радостное настроение и подтолкнули поразмышлять на сложные вечные темы постижения смысла жизни.

«Это счастье, когда у тебя есть своя родная земля, — с философским настроем думал он, — а если она к тому же и прекрасна, то это уже просто предел мечтаний. Родная земля значит для тебя очень многое. Практически она значит всё. Потому, что она основа, фундамент всего твоего существования. Начало начал — откуда ты пришёл, куда ты и уйдёшь. И это здорово! Очень и очень здорово, что я могу всё это понять, осмыслить и осознать. А могу я это осознать, понять и осмыслить, потому, что имею разум. Без разума мир пуст и никчёмен. Все краски его блекнут, если некому их оценить и прочувствовать. Обязательно должен быть кто-то, кто скажет — это хорошо, а вот это, наоборот, прекрасно. Потому, что только разум способен прочувствовать и оценить красоту окружающего мира».

Бард шевельнулся, скрипнув морозно-сухим снегом, и мельком оглядел горизонт.

«Да! Только разум. А что же это такое — разум? Как определить его и понять суть?»

Он ещё раз осмотрел горизонт, только более внимательно — вокруг себя на все триста шестьдесят градусов. Аккуратно перевалился на другой бок и поудобнее улёгся, подперев голову рукой.

«На основе опыта всего моего существования предположим, что разум есть порождение жизни. Потому, что иного источника появления разума я не знаю. Поэтому, чтобы понять, что такое разум, нужно прежде понять, что такое жизнь. В чём её смысл? И, разобравшись, в чём состоит её суть, мы сможем определить и суть разума. Логично? Конечно, да».

«Итак: в чём же состоит суть жизни? — с нарастающим удовольствием подумал он дальше. — Однако, это вопрос! И надо постараться найти на него ответ. Ну, предположим, есть у нас какая-нибудь произвольная форма жизни. Например, пингвины. Чем они всё время занимаются? Это каждому кто их видел хорошо известно — они живут. На суше и в воде. На берегу выводят птенцов, а в море ловят и поедают креветок. Больше ничего не делают. Так. А что для них является главным делом — ловля креветок, или выведение птенцов? Сложная задачка. Попробуем её решить методом крайних позиций — исключим одну из функций пингвиньего существования, и посмотрим, что случится со всей этой жизненной формой.

Итак, первое: допустим, пингвины, не будут ловить креветок. Смогут ли они тогда вывести птенцов? Скорее всего, нет, так как раньше умрут от голода, поскольку креветок они едят для поддержания своих жизненных процессов. Получается, ловля еды — главная функция? Хм. Подождём пока делать вывод. Проведём второй мысленный эксперимент: исключим выведение потомства. Можно ли добывать пищу без выведения потомства? Очень даже можно, тем более, что тогда не надо кормить лишние рты и вся добыча остаётся себе. Следовательно, при хорошем питании наши пингвины проживут долгую и сытую жизнь в своё удовольствие. Тогда выходит, что еда — главная функция их жизни? Это ответ? Сомнительно, поскольку через определённый срок пингвин всё равно умрёт, потому что каждой жизни установлен свой физический предел существования. А так как он не оставил потомства, и другие особи по его примеру поступили точно также недальновидно, то тогда вымрут вообще все пингвины. И форма жизни под названием «пингвин» прекратится совсем. Следовательно, чтобы жизнь «пингвин» не прекратилась, она должна постоянно порождать жизнь под аналогичным названием. И, следовательно, смысл жизни в продолжение жизни. А есть креветок нужно лишь для того, чтобы были силы для этого продолжения. Вот это и есть ответ — смысл жизни в продолжении самой жизни. Красивое решение — лаконичное и ёмкое».