Ксеркс - [94]

— Да будет Гера милостива к ней. Она сказала, чтобы я вернулся, когда афиняне сочтут меня невиновным. Пусть лучше подождёт, пусть потоскует, чтобы я мог возвратиться к ней именно таким, каким она хотела видеть меня. Тем не менее обещай мне кое-что сделать.

— А именно?

— Если родители будут выдавать Гермиону за Демарата, воспрепятствуй этому браку.

Лицо Фемистокла просветлело. Он дружески опустил руку на плечо молодого человека:

— Я скажу тебе, что во всей Элладе не вижу человека прекраснее тебя и душой и телом. Не бойся за Гермиону, и пусть за грядущий год Аполлон Открыватель разгадает эту мрачную тайну.

Главкон поклонился. Фемистокл предоставил ему всё, о чём мог просить изгнанник, и молодой афинянин оставил каюту.

КНИГА III УХОД ПЕРСОВ

Глава 1

Эллада была спасена. Неясно было, на какой срок, на год или навсегда, но боги держали это знание при себе. Охваченный паникой властелин мира бежал в Азию. Евнухи, женщины из гарема и слуги вместе со своим господином перебрались в роскошные Сарды, остаток флота отступил из Эгейского моря. Однако мозг и десница всего персидского войска, Мардоний Доблестный, остался а Элладе. С ним оставалась индийская пехота, и скифские конные лучники, и не знающие равных персидские копейщики — костяк не потерпевшего поражения войска. Греки не могли считать, что страна их находится в безопасности.

Демарат процветал. Его вновь избрали стратегом. И хотя Фемистокл теперь относился к нему с некоторым недоверием, Аристид ничего не скрывал от молодого собрата. Всю зиму Демарат постоянно занимался почётными дела ми: вёл бесконечные переговоры в Спарте, Коринфе и других местах. Мелочные и склочные греческие государства боролись друг с другом и интриговали, радея о собственном превосходстве над соперниками, а не о славе Эллады. Тем не менее среди всех вождей патриотов трудно было сыскать более ярого борца за процветание Эллады, чем афинский оратор.

Во всяком случае, подобного мнения придерживался Гермипп. Элевсинец поселился на Аргивском побережье в Трезене, городе гостеприимном и принявшем многих бездомных афинян. Возражения дочери против второго брака он находил всё более и более неразумными. Разве Главкон не погиб больше года назад? Разве не должна благословить Геру всякая женщина, которой богиня посылает столь благородного и красноречивого мужа, как Демарат, человека богатого, пользующегося расположением власть имущих и находящегося у власти?

— Макайра, если ты найдёшь себе другого достойного мужа, я возражать не стану. Что ещё может обещать своей дочери любящий её отец? Но если ты решила никогда не выходить замуж, я отдам тебя Демарату против твоей воли. Не следует лишать себя высочайших радостей только из прихоти.

— Он погубил Главкона, — ответила Гермиона голосом, полным слёз.

— И всё же, — ввернула Лизистра, подобно многим добрым матушкам, способная на жестокие слова, — Демарат свою страну не предавал.

Вместо ответа Гермиона бросилась в свою комнату рыдать — уже в который раз — над колыбелью Феникса. Тут её и обнаружила старая Клеопис, обняла, приголубила и запела старинную песню про Алфея, погнавшегося за Аретузой. Песня скорее предназначалась Фениксу, чем его матери, однако была чрезвычайно утешительна. На какое-то мгновение обо всём забыли, но Демарат, прибывший, чтобы переговорить с Гермиппом, отбыл в Коринф чрезвычайно довольный собой.

В истмийском городе начались затяжные и скучные переговоры. Мардоний искушал афинян. Весной прибыли его послы, предлагавшие возместить весь нанесённый войной ущерб, увеличить принадлежавшую городу территорию в обмен не на рабство, а на свободное подданство в Персидской державе, если только афиняне выступят против своих нынешних союзников-эллинов. Афиняне встретили искушение подобающим образом. Ответ за весь народ дал послам Аристид:

— Мы знаем вашу силу. Но тем не менее скажите Мардонию, что пока Гелиос ещё ездит над нашими головами, Афины не заключат союза с Ксерксом, но доверятся богам, храмы которых он жжёт.

Сказано было с отвагой, но когда афиняне обратились к Спарте, ожидая, что её многочисленная рать выйдет и нанесёт Мардонию смертельный удар, началась новая цепь всяческих извинений и задержек. На переговорах в Коринфе Аристид и Демарат были вынуждены перейти от аргументов к угрозам — как Фемистокл перед Саламином. И после очередных долгих и бесплодных дебатов Демарат вышел из коринфского Пританея в компании коллег, кипевших гневом против дорийцев с их уклончивостью.

Демарат отправился через Агору к дому знакомого ему богатого купца, где рассчитывал отобедать. Шёл он быстрым шагом, обращаясь мыслями скорее к брачному пиру в Трезене, чем к неоконченному спору со спартанцами. Агора не могла заинтересовать его: такие же продавцы, прилавки и галдёж, как в Афинах; разница заключалась в том, что здесь маячила цитадель на верхушке Акрокоринфа, а не бурая скала, принадлежащая мудрой Афине. Последние месяцы как-то рассеяли прежние страхи. Каждый день Демарат всё более убеждался в том, что прежние «ошибки» его — такое имя дал оратор некоторым своим поступкам — ни к чему плохому не привели.