Ксеркс - [91]
Теперь Фемистокл получил свой шанс и воспользовался им. Нового приказа старшему над гребцами отдавать не потребовалось. Привычным движением гребцы «Навзикаи» спустили вёсла на воду. Кормчий с мрачной ухмылкой развернул корабль. Обратившись к «Навзикае» беззащитным бортом, лежал длинный сидонский корабль: беспомощное судно тщетно пыталось отползти в сторону на уцелевших вёслах. Моряки-сидонцы бегали по палубе, взывая к Мелек-Баалу, Астарте и прочим богам.
— Ару! Ару! Ару! — завопил старший над гребцами, и «Навзикая» вновь рванулась вперёд, покорная уверенной руке кормчего.
Она стрелой полетела по узкой полоске воды, ещё разделявшей оба судна. Чаще и чаще вспахивали вёсла море. А потом гребцы уронили их, хватаясь перед ударом руками за брусья корпуса. Раздавшийся треск слышали и на материке и на Саламине. Борт финикийского судна лопнул, как яичная скорлупа. Корабль накренился, и с мостика «Навзикаи» увидели сотни побледневших лиц, до слуха греков доносились отчаянные вопли… Волны хлынули в пробоину.
— Все назад! — прогрохотал Амейна. — Чтобы не затянуло в водоворот! Враг тонет!
Гребцы «Навзикаи» взялись за вёсла. Всё внимание их было занято своим кораблём, и мало кто мог наблюдать за гибелью вражеского судна. А через мгновение на поверхности воды осталось лишь несколько досок и голов финикийских мореходов. Волны Эгейского моря поглотили первый корабль.
Над триерами Эллады пробежал победный клич:
— С нами Зевс! С нами Афина!
В начале битвы важно добиться преимущества, и оно было у греков. Деяние Фемистокла вселило отвагу в сердца эллинов. Шёл вперёд Эврибиад, летело судно Адиманта. Их корабли мчались навстречу врагам.
Но и «Навзикая» заплатила за победу. При столкновении её трезубый таран сорвало с места, и в предстоящей схватке корабль Фемистокла оказался лишённым своего самого грозного оружия. Эллины приветствовали гибель финикийского судна радостным воплем; гневные голоса варваров взывали к отмщению. Азиаты, сражавшиеся перед очами своего царя, не собирались сдаваться. Суда их двигались по проливу тесной массой, мешая друг другу, лишая себя манёвра. И на какое-то мгновение всем показалось, что они выбросят греков на Саламин уже своей мощью. А потом строй кораблей рассыпался. Наметив противника, навархи отчаянно бросали свои корабли вперёд, не думая о том, как сложится битва в других местах. Вот египетское судно пустило на дно эвбейскую триеру. Вот сикионский корабль сошёлся бортами с киликийским и враги бросились врукопашную. Посторонний наблюдатель увидел бы во всём этом один лишь хаос. В сотне начавшихся поединков между кораблями удача склонялась то на одну, то на другую сторону, однако исход сражения был совершенно неясен… Возможно, его ещё не знал и сам Зевс.
«Навзикая» на какое-то мгновение задержалась на месте — чтобы дать своим людям отдышаться и пропустить вперёд неповреждённые корабли. Но битва вновь докатилась до корабля Фемистокла. Заметив, что она утратила свой таран, кипрское судно попыталось нанести удар, однако искусство кормчего позволило «Навзикае» избежать столкновения. Мимо пролетело тирское судно, и Главкон получил возможность метнуть свой дротик. Подплывший сидонский корабль устрашился участи только что потопленного собрата и сцепился бортами с эгинской триерой. Как складывалась битва, кто уступал, кто побеждал, Главкон видел не более всех остальных. Руку его задела стрела, он понял это, лишь когда заметил, что панцирь испачкан кровью. Камень, пущенный пращником, угодил прямо в лоб соседу Главкона. Тот рухнул без стона. Фемистокл находился повсюду: на мостике, на палубе, среди гребцов. Он кричал, ободрял, отдавал приказы, не гнулся под градом стрел. Наконец из скопления кораблей вырвалось судно, более роскошное с виду, чем все остальные. Поручни на носу и корме были оправлены серебром. Щиты копейщиков, теснившихся на высокой палубе, блистали золотом. Десяток вымпелов трепетал на мачтах корабля, стоны рогов и барабанный бой мешались с криками экипажа. Повреждённая эллинская триера попалась ему на пути. Персидское судно в мгновение ока пронзило невезучий корабль тараном. А потом оно развернулось навстречу «Навзикае».
— Чей это корабль? — спросил Фемистокл у находившегося неподалёку Главкона.
— Тирийский, а ведёт его в бой сам Ариабигн, брат Ксеркса.
— Нас атакуют, — крикнул на ухо Фемистоклу Амейна: над морем стоял ужасающий грохот.
Фемистокл измерил взглядом расстояние, разделявшее оба корабля.
— Они вот-вот столкнутся с нами, — ответил он. — Триера действительно потеряла таран?
— Он отломился, погибли и десятеро лучших гребцов.
Фемистокл надвинул на лоб шлем, прикрывая лицо:
— Эвге! Поскольку нам остаётся только идти на абордаж или бежать, будем сражаться.
Кормчий вновь шевельнул рулём. Нос «Навзикаи» повернулся к атакующему судну, однако сигнал навалиться на вёсла молчал. Варвары заметили манёвр и, опасаясь коварства эллинов, притормозили. Оба корабля медленно двигались навстречу друг другу. И прежде чем борта их соприкоснулись, на палубу «Навзикаи» градом посыпались финикийские стрелы. Сидевшие на верхних скамьях гребцы начали падать со своих мест. Главкон теперь не считал, сколько пущенных врагами снарядов ударилось о его шлем и панцирь. Какое-то мгновение суда шли друг к другу, словно по воле течения. Наконец железные крюки впились в борт афинской триеры, и загорелые финикийские воины полезли на палубу.
Уильям Стернс Дэвис, американский просветитель, историк, профессор Университета Миннесоты, посвятил свою книгу Древнему Риму в ту пору, когда этот великий город достиг вершины своего могущества. Опираясь на сведения, почерпнутые у Горация, Сенеки, Петрония, Ювенала, Марциала, Плиния Младшего и других авторов, Дэвис рассматривает все стороны жизни Древнего Рима и его обитателей, будь то рабы, плебеи, воины или аристократы. Живо и ярко он описывает нравы, традиции и обычаи римлян, давая представление о том, как проходил их жизненный путь от рождения до смерти.
Действие романа одного из самых известных и загадочных классиков нидерландской литературы начала ХХ века разворачивается в Индонезии. Любовь мачехи и пасынка, вмешательство тайных сил, древних духов на фоне жизни нидерландской колонии, экзотические пейзажи, безукоризненный, хотя и весьма прихотливый стиль с отчетливым привкусом модерна.
Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции.
Роман Луи Куперуса, нидерландского Оскара Уайльда, полон изящества в духе стиля модерн. История четырех поколений аристократической семьи, где почти все страдают наследственным пороком – чрезмерной чувственностью, из-за чего у героев при всем их желании не получается жить добродетельной семейной жизнью, не обходится без преступления на почве страсти. Главному герою – альтер эго самого Куперуса, писателю Лоту Паусу и его невесте предстоит узнать о множестве скелетов в шкафах этого внешне добропорядочного рода.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.