Ксеркс - [120]
— Разве дочь Дария должна оставаться в лагере, когда муж её выезжает на поле брани? Вместе мы победим или вместе погибнем. Да будет на всё воля Мазды.
Мардоний ничего не ответил. Он давно уже понял, что напрасно возражать властной царевне, ставшей его женою. Но разве не победа ждёт их сегодня? Разве не похожа Артозостра на ниневянку Семирамиду?
— Войско готово, сиятельный князь, — объявил помощник, кланяясь в седле.
— Тогда вперёд, но не торопитесь, дождитесь, пока вернутся разведывательные отряды.
И войско потекло из лагеря. Женщины и слуги кричали вслед воинам благие пожелания. Далёкие склоны Киферона начинали багроветь. С гор дохнул ветерок. Он прогонит туман. Вскоре к Мардонию подскакал начальник разведки и, соскочив с коня, отвесил земной поклон:
— Да умиротворится печень моего господина. Всё обстоит так, как говорили наши друзья. Часть врагов далеко отступила. Афиняне стоят у подножия холма. Лаконцы сидят на земле, ожидая своих товарищей, которые не хотят отступать. Пусть господин мой прикажет, и Иран увенчает себя славой!
Мардоний поднял меч:
— Вперёд. Да поможет нам Мазда. Пусть союзные нам фиванцы ударят по афинянам. Наша цель более трудная спартанское войско.
— Победы царю! — громыхнула рать.
Не сомневавшийся в успехе Мардоний взмахом руки послал вперёд расстроившее свои ряды войско.
Перебравшись через мелководный Асоп, персы хлынули на равнину. Конница смешалась с пехотой, персы с саками. Били барабаны и литавры, звучали воинские кличи на дюжине языков, тупые концы копий ударяли в щиты… Выпустив свою дикую рать, Мардоний поспешил вперёд, чтобы направить её в нужное русло. Белый нисейский конь и лёгкая кобылка возглавляли наступление, а за ними, словно весной спускающийся с гор мутный вал, надвигалось потоком персидское воинство. Зрелище для богов: султаны из перьев, скакуны, сталь — такое запоминается навеки.
Мардоний вёл их вперёд: пять стадиев, шесть, семь, восемь… Уже блестели металлом шеренги спартанцев — добыча, которую он сразит одним ударом, схватит, как ястреб одинокого воробья. Но вдруг рука полководца сама собой натянула поводья. Кто это бежит навстречу? Пеший, даже не всадник. Какой-то рослый муж торопился, не разбирая дороги.
Восходящее солнце слепило. Полководец прикрыл глаза рукой и, дёрнув поводья, заставил нисейского жеребца встать на дыбы.
— Ликон, клянусь Маздой.
Бежавший со всех ног спартанец скоро оказался возле персидского полководца. Ликон был ошеломлён настолько, что, завидев Мардония, сразу начал выкладывать свои вести. Спартанец был почти наг. Лицо его почернело от страха, сделавшись уродливым и мерзким.
— Всё пропало. Демарата схватили. Павсаний и Аристид знают о нашем замысле. Они готовы к сражению. Я едва сумел убежать.
— Кто же выдал?! — воскликнул князь.
— Главкон Алкмеонид, восставший из мёртвых. Горе! Я не виноват в этом.
Никогда ещё не было в улыбке сына Гобрии такой свирепости, как в тот миг, когда гигант согнулся перед его гневным взором. Меч полководца обрушился на череп изменника. Лаконец рухнул в пыль без единого звука. Мардоний расхохотался:
— Честная плата за измену. Благословенный Митра позволил мне без обмана расплатиться с предателем. Пожелайте мне удачи, — бросил он окружавшей его свите. — Исполним свой долг перед царём. Мы победим эллинов в честном бою.
— Великолепный, — обратился к нему Артабаз, — наши планы раскрыты, не лучше ли вернуться в лагерь?
В глазах Мардония засверкали молнии:
— Женские речи! Или мы не в силах покорить Элладу? Клянусь доблестным Митрой, мы будем сражаться, пусть все дэвы оставят своё пекло и выступят против нас. Перестроиться! Остановиться! Пусть лучники забросают спартанцев стрелами. А потом посмотрим, окажутся ли эти греки крепче вавилонян, мидян и египтян, уступивших нам, персам. А ты, Артабаз, отъезжай к своему арьергарду и исполняй свой долг.
Тот поклонился. Зная характер сына Гобрии, Артабаз не сомневался в том, что в случае дальнейших возражений меч полководца обрушится уже на его шлем. Великими усилиями войско задержали, и вовремя. Ибо бросать эту беспорядочную орду на копья спартанцев мог бы только безумец. Всего лишь стадий разделял оба войска, когда Мардоний остановился, выпустил вперёд лучников под прикрытием стены щитов, а справа и слева разместил всадников. Пусть начнётся битва, но он будет осторожен… К тому же ему не нравилось молчание, царившее над неподвижно застывшими рядами спартанцев.
Оба войска — персы, во всей их силе, и спартанцы вместе со своими союзниками-тегейцами — стояли друг против друга, примериваясь к противнику, как два атлета перед схваткой. Строй спартанцев казался реже, чем у Мардония: не было конницы, лучников было меньше, но щит плотно примыкал к щиту, а над шлемами колыхались чёрные султаны. Мужи, не забывшие про Фермопилы, крепче сжимали копья. Промедление завершилось. Здесь, на этом поле, каменистом, поросшем редкой травой, будет решена судьба Эллады. Это понимали все.
Невозмутимость спартанцев потрясала. Они стояли недвижно, как бронзовые изваяния. Перед строем находился муж в алой хламиде, возле него двое одетых в белое предсказателей изучали внутренности голубки, ища в них указаний на исход сражения. Мардоний надвинул тиару на лоб:
Уильям Стернс Дэвис, американский просветитель, историк, профессор Университета Миннесоты, посвятил свою книгу Древнему Риму в ту пору, когда этот великий город достиг вершины своего могущества. Опираясь на сведения, почерпнутые у Горация, Сенеки, Петрония, Ювенала, Марциала, Плиния Младшего и других авторов, Дэвис рассматривает все стороны жизни Древнего Рима и его обитателей, будь то рабы, плебеи, воины или аристократы. Живо и ярко он описывает нравы, традиции и обычаи римлян, давая представление о том, как проходил их жизненный путь от рождения до смерти.
Действие романа одного из самых известных и загадочных классиков нидерландской литературы начала ХХ века разворачивается в Индонезии. Любовь мачехи и пасынка, вмешательство тайных сил, древних духов на фоне жизни нидерландской колонии, экзотические пейзажи, безукоризненный, хотя и весьма прихотливый стиль с отчетливым привкусом модерна.
Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции.
Роман Луи Куперуса, нидерландского Оскара Уайльда, полон изящества в духе стиля модерн. История четырех поколений аристократической семьи, где почти все страдают наследственным пороком – чрезмерной чувственностью, из-за чего у героев при всем их желании не получается жить добродетельной семейной жизнью, не обходится без преступления на почве страсти. Главному герою – альтер эго самого Куперуса, писателю Лоту Паусу и его невесте предстоит узнать о множестве скелетов в шкафах этого внешне добропорядочного рода.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.