Ксанское ущелье - [73]

Увидев, как радостно заблестели глаза Внуковского, когда они с Соколом получили одинаковые подразделения, полковник счел нужным напомнить:

— От успеха в операции будет зависеть, останутся ли на ваших плечах, Внуковский, погоны. Посему рекомендую не спешить, не принимать скоропалительных решений. Держите связь с капитаном Соколом.

Хоть отряд его и был невелик, Сокол выслал вперед казачий разъезд, который время от времени подавал сигнал: впереди все спокойно, можно продолжать движение походной колонной; небольшой заслон он выделил и в арьергард, чтобы абреки не подобрались сзади, — от них всего можно ожидать.

— К чему эта игра в большую войну? — ворчал ротмистр. — У нас слишком мало людей, капитан. Не дай бог, нарвемся на абреков, а вы дробите отряд!

— Береженого бог бережет, ротмистр. В горах кругом глаза и уши, — погруженный в свои мысли, отвечал Сокол.

— Вы думаете, они нас сейчас видят?

— А как же? Это мы здесь, в горах, как слепые котята, а они здесь дома. Им здесь каждый камень помощник!

До аула Цхилон, впрочем, добрались без каких-либо приключений.

— Выставить посты! Привал! — скомандовал Сокол и слез с коня размять затекшие в дороге ноги.

Через пять — десять минут боль в коленях и колики от застоя крови прошли, и Сокол крикнул расположившемуся поблизости толмачу, старому солдату из осетин:

— Пригласите аульного старосту!

В это же время капитан Внуковский, избравший для выхода к ущелью Лехура более сложный, но, с его точки зрения, абсолютно безопасный путь, расположил роту на опушке леса, нависшего над скалами темными кронами, как козырьком.

Впереди лежал аул Барот.

«Надо же! — радовался капитан. — Все селения Лехурского ущелья передо мной. Как на ладони! Да я сразу же обнаружу в них любые приготовления. Без всякого бинокля! Только начни противник опасное накопление сил, могу бросить туда отряд. Уж я их тут, этих абреков, прижму — мышь не проскочит».

Внуковскому и в голову не могло прийти, что по мере его азартного продвижения к месту избранной дислокации в аулах, которые он миновал, тоже многое происходило. Пока он спешил к аулу Ахсарджин, пока по нижней окраине аула Цолд пробирался к лесу, что напротив Барота, откуда действительно как на ладони были видны многие аулы Лехурского ущелья, в самих аулах уже побывали гонцы повстанцев. Зная, чем кончается появление в горах солдат, мужчины брали съестной припас и оружие и уходили в горы, туда, куда указывали им гонцы отрядов Васо и Габилы, ожидая, как будут развиваться события. Внуковский успел успокоиться и в душе смеялся над Альфтаном.

«Старый дурак! — дергал он себя за мочку уха. — Думает, что я, дабы завоевать вновь его расположение, буду и сам драться как лев, и солдат бросать в пекло. Как бы не так! И без того немало я здесь глупостей понатворил. Хватит того, что абреки могли запросто пристрелить на идиотской вечеринке! Хватит того, что в плен попал, как кур в ощип. Теперь мы ученые! Теперь нас на мякине не проведешь. Буду, как сурок, в этом бору сидеть. Носа не высуну, а бить противника прикажу только с тыла, только в спину. Наверняка. Пусть теперь Сокол отличается…»

Вернулись пластуны.

— Все в порядке, господин капитан. В двух шагах не видно. Хорошо устроились.

Внуковский бросил на землю плащ, улегся поудобнее и взял в руки бийокль. Сразу приблизился склон горы, на котором, как ласточкины гнезда, лепились сакли одного, другого аула. На площадках перед жилищами пустынно. Лишь кое-где играют, сидят на земле дети. Древние старухи водят на веревках коз. Девушки с кувшинами на плечах спускаются к родникам, поднимаются наверх. Дымят редкие очаги…

Бинокль поднялся выше, медленно двинулся влево, вправо. Что это? Сердце заядлого охотника замерло от волнения: в небольшой лощине под скалой мирно паслись олени. Настоящие пятнистые олени! Не стереги он сейчас абреков, он бы на животе прополз эти три-четыре километра и непременно уложил бы обладателя самой красивой короны рогов!

Обидно. До чего же обидно! Без малого год он на Кавказе. Не раз уже выбирался на охоту в места, где водились олени, где их видели и подстреливали местные проводники. Но ему не везло. И вот они, пятнистые олени, сами явились, словно знали, что сегодня он им не опасен и можно спокойно щипать травку.

«Понаблюдаем, — решил Внуковский. — Глядишь, и время скорей пройдет. А через часок-другой пошлю связного к Соколу».

Он повел биноклем вверх по склону и вдруг обнаружил, что присутствует на охоте. К оленихе, лежавшей с олененком на отвесной площадке, крался матерый волчище. Он надолго приникал к земле, положив голову между вытянутых крупных лап, отбросив на сторону прямой, как полено, хвост, и снова делал неуловимый, тихий рывок вперед.

Еще выше, на выступе скалы, Внуковский разглядел, вначале приняв их за куст, широкие, ветвистые рога крупного самца. Видно, выступ скалы загораживал от него крадущегося хищника. В свою очередь и волк не видел оленя-вожака.

На мгновение Внуковский представил, что это он крадется к мирным горцам, как волк крадется к оленихе с детенышем. Что стоит волку мертвой хваткой впиться в шею оленихи? Что стоит мощными клыками перервать нежное горло олененку? И не так ли не видит его до поры бесстрашный и сильный воин, как не видит грозящей оленихе опасности красавец олень?