Крюк. Лабиринт - [9]
Мойра пристально посмотрела на него, а потом глазами указала на Джека. Она подошла к компьютеру и подняла его. Она ждала. Питер, вздохнув, поднялся, подошел к сыну и сел рядом с ним.
Джек убрал бейсбольные карточки и теперь поигрывал мячом, подбрасывая его вверх.
«Слушай, Джеки», — сказал Питер.
«Джек», — поправил его сын, подбросив мяч повыше.
Питер глубоко вздохнул и схватился за подлокотники, потому что в эту минуту самолет снова зашатало. Опять зажегся сигнал «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ». ДЖЕК ПРОДОЛЖАЛ ИГРАТЬ С МЯЧОМ.
«ТЫ РАЗОБЬЕШЬ ИЛЛЮМИНАТОР», — предупредил Питер, на этот раз раздражаясь.
Джек внимательно следил за мячом: «Да, но, тогда ты хоть один раз увидишь мою игру».
— Но когда мы прилетим в Лондон, мы можем посмотреть видеозапись твоего матча. Как ты на это смотришь?
— О-о, все двадцать минут? Как раз ту часть, где я промазал и мы проиграли?
Питер поджал губы: «Я подскажу тебе, как избежать этого в будущем».
Джек не ответил. Он подбросил мяч так высоко, что он стукнулся о потолок салона. Пассажиры оторвались от своих журналов и книг. Младенец закричал еще сильнее Джек стал опять подбрасывать мяч, но на этот раз Питер вытянул руку и поймал его.
«Перестань вести себя, как ребенок», — сказал он.
Джек выхватил у него мяч: «А я и есть ребенок!»
Питер увидел ярость в его глазах и поубавил обороты: «В следующем сезоне я обязательно приду посмотреть, как ты играешь. Я обещаю».
Сын посмотрел на него с отчаянием: «Пап, никогда больше не давай обещаний, ладно?»
— Шесть игр, я гарантирую.
— Папа, я говорю, не обещай.
— Мое слово — крепость, — настаивал Питер, положив руку на сердце.
Джек отвел глаза. «Конечно. ГНИЛАЯ крепость, — зло сказал он.
Он подбросил мяч к потолку, ударив по нему с такой силой, что открылся отсек с кислородными масками и целый клубок противогазов со спутанными шлангами посыпался чуть не на Питера. Тот судорожно схватился за подлокотники, спасая свою драгоценную жизнь, и крепко зажмурил глаза.
БАБУШКА УЭНДИ
Кенсингтон Гарденс предстал в виде увенчанных башенками и остроконечными крышами домов времен династии Тюдоров, построенных из разноцветных досок, камней и кирпичей, уединенных поместий, обнесенных высокими стенами с воротами, лужаек кое-где покрытых снегом, подобно лоскутным одеялам, и садов, сверкавших цикламенами и остролистами. Кроны деревьев затеняли дома, стоявшие в паутине, нити которой образовывали дорожки и живые изгороди, сходящиеся у старых мощных колонн. Вне затененных альковов и ниш словно влажные светлячки горели сквозь предвечернюю дымку огни. Рождественские украшения ярко выделялись между дверей, окон и крыш.
Где-то далеко Биг-Бен пробил полчаса и умолк. На подъездную дорожку у дома номер 14 въехало такси, и семейство Бэннингов, измученное дорогой и, в то же время возбужденное, «вывалилось» из машины. Шофер вышел и направился к багажнику доставать вещи, хлюпая от насморка, с которым боролся на протяжении большей части месяца. Джек поскакал к главному входу в дом прабабушки Уэнди. Волосы у него были прямыми от влажного воздуха, а темные глаза сияли. Мойра быстро осадила его. Мэгги, у которой теперь лицо и руки были отмыты от «Мэджик Маркера», беспокойно дергала мать за руку.
«Мамочка! — все время приговаривала она. — Я хочу увидеть прабабушку Уэнди».
Стоя у передней двери такси, Питер подводил часы: свои карманные, «Роленсы» Мойры и швейцарские часы Мэгги.
«Минутку, минутку», — бубнил он себе под нос, не обращаясь ни к кому конкретно.
«Вам сюда, сэр», — жестом пригласил шофер, подтащив чемоданы к двери. Питер аккуратно отсчитал английские деньги, боясь ошибиться, и отдал шоферу, даже не посмотрев в его сторону.
«Мама, а правда, что прабабушка Уэнди — та самая Уэнди из сказки про Питера Пэна?» — неожиданно спросила Мэгги.
«Нет, — нудно ответил Питер. — На самом деле нет».
«Да, что-то в этом духе», — одновременно с ним ответила Мойра.
Они посмотрели друг на друга, и им было неудобно.
Питер вытащил и протянул жене ее часы.
«О'кей, — объявил он, оживленно потирая руки, — итак, давайте-ка, покажите, на что вы способны. Первые впечатления — самые важные». Он поставил детей позади Мойры, сначала шел Джек, потом Мэгги. «Подтянуть носки, заправить рубахи, выпрямиться, — скомандовал он. — Мы в Англии, стране хороших манер».
Он промаршировал с ними несколько шагов до двери, еще раз критически осмотрел их и постучал дверным молотком — тяжеленной медной штукой, приделанной к металлической тарелке. Они терпеливо ждали. Наконец замок щелкнул, и дверь отворилась. В просвете двери стоял седой старик. На нем были брюки и пиджак в клетку с огромным количеством карманов, до отказа чем-то набитых. Лицо его было обрюзгшим и невыразительным, а глаза все время слезились. Казалось, он смотрит сквозь приезжих, не замечая их присутствия.
— Дядюшка Тутлс, — мягко поприветствовал его Питер. — Здравствуйте.
Старик перевел свои слезящиеся глаза на Питера с таким выражением, будто видел его в первый раз, и захлопнул дверь.
Джек и Мэгги посмотрели друг на друга и захихикали.
Питер покраснел:
— Джек, прежде чем смеяться, надо выплюнуть жвачку.
