Крыса-любовь - [22]
Я отчитывалась перед Шейлой о встрече с Гордоном Стори, и она, кажется, слушала. Что было хорошим знаком.
— Потом я позвонила ему и попыталась поговорить начистоту. Я уже вернулась домой, хлебнула вина, ну и… вдруг поняла, что меня раздражает эта неясность. Но мой звонок ничего не дал. Пустая трата времени.
— Но поначалу-то ты увидела какой-то смысл, — возразила Шейла. — Иначе не зациклилась бы на этом «супружеском застое».
Час от часу не легче!
— Пожалуй. Но в пятницу столько всего случилось… В любой другой день я бы и внимания не обратила. Ерунда какая— то!
Шейла глубоко затянулась сигаретой и отвернулась от ветра, который привычно свистал вдоль нашего бетонного каньона. Заледенелая, посыпанная гравием улица пролегла между нами, как траншея.
— Ну а в целом? Симпатичный?
Я сама все выходные напролет задавалась тем же вопросом. Вспоминала его в кабинете: вот он откинулся на спинку стула, а ноги в потертых ковбойских сапогах пристроил на стол, как шериф в старом вестерне. Я пыталась понять, почему его слова застряли у меня в голове. И что это он такое сделал, чтобы я чуть из кожи вон не вылезла, когда рисовала собаку? И чтобы прошлась перед ним гетеросексуальной походкой?
— Он… странный, — сказала я Шейле. — Думаю, кому-то покажется симпатичным. Но это неважно. Потому что этот тип — полный кретин, можешь мне поверить. — Я поежилась и запахнула куртку поплотнее. — И встречаться мне с ним без толку, как профессионал говорю. Найду другого психотерапевта. Их же полно, можно с кем-нибудь договориться прямо сегодня. С деньгами проблем не будет, мы получим их обратно. Кстати, в том же здании работает еще один специалист. По-моему, очень надежный.
— Нет. Мне нравится Стори. Судя по твоему рассказу, — протянула Шейла, наматывая прядь волос на зажигалку: девчачий жест, которого я раньше за ней не замечала. — Сходи еще раз.
— Шейла, ты ведь его даже не видела. Давай я найду кого-нибудь другого.
— Мне понравилось то, что он сказал про постель. Что он не заправляет ее после секса. Я свою тоже не заправляю.
— Ты ее не заправляешь принципиально, был секс или не было. Какая разница?
Шейла смотрела вдаль, продолжая забавляться с волосами.
— Уверяю тебя, разница есть.
— Я тебе пересказала его слова, просто чтобы ты поняла, какой он идиот. А вообще это ерунда. Все, что он говорит, — ерунда.
— Опишешь каждый визит в деталях и дашь мне посмотреть. — Шейла снова настроилась на работу. — А еще лучше, если запишешь сеансы на диктофон. Как по-твоему, он разрешит?
— Откуда я знаю? Этот тип не в курсе, как выглядит органайзер! У него брат умер, а он умудрился найти в этом светлую сторону!
— Да ты что?! Он-то мне и нужен. — Шейла похлопала себя по карманам в поисках курева. — Черт, оставила наверху новую пачку. Потом расскажешь. Только не забудь!
Чтобы Шейла упустила любопытный матерьяльчик? Не будет этого.
Я неплохо знала Шейлу и понимала: никакие мои слова уже не изменят ее планов насчет Гордона Стори. Приходилось признать, что моя карьера дошла до критической точки. Сначала я потеряла рубрику, а теперь лишилась права голоса при обсуждении собственного материала. Возможно, с работы придется уйти.
Мне нужно было все это обдумать. Хорошенько все переварить, прежде чем что-то делать. Думай, Джули, думай.
Но думать на рабочем месте не получалось. Главный минус единого редакционного помещения — это то, что оно единое. То есть общее. Едва у тебя в голове забрезжит ценная мысль, как ее уже засасывает общий хаос. Я чуть ли не воочию видела, как мои мысли утекают прочь — мимо редакторши «Красоты и здоровья», мимо ксерокса, кондиционера, мусорных корзин. На пути моих мыслей порогами встали чучела животных на полке у замглавного. Часть мыслей сразу засосало в глубокое декольте Софи. Еще один мыслительный ручеек влился в водоворот сомнительных метафор под названием «Новости спорта». Остаток мыслей поглотили шуточные электронные послания, всеобщий легкий флирт и стоны по поводу вечного цейтнота.
Аналогичная ситуация с чувствами. В редакции все на виду, ты как будто стоишь перед всеми голая. У нас есть одно убежище — туалет. Только там можно найти покой и уединение. Там нет отвлекающих факторов, кроме «Памятки уборщицы» на бачке для использованных прокладок. Словом, тишь и благодать… пока в сортир не заглянет кто-нибудь из коллег. Разумеется, в тот понедельник мне помешали.
Восседая на толчке, я прикидывала, как бы мне отвертеться от Гордона Стори, когда воздух загустел от аромата дешевых духов «Чайная роза». Вжикнула молния косметички, зазвякали тюбики и флакончики — кто-то выставлял их на раковину. Заглянув под дверцу, я укрепилась в своих подозрениях. Рядом с моей кабинкой маячили две лодыжки. Они сужались к тощим щиколоткам и заканчивались сабо размером с небольшие океанские лайнеры. Софи!
Ступни Софи — единственная часть тела, которая больше ее сисек, и этим все сказано. В ее фигуре странным образом сочетается большое и маленькое. Так в старых комиксах рисовали гангстерских подружек: уйма волос, но маленькое личико. Выдающийся бюст, но осиная талия. Большой зад и коротенькая юбчонка.
Четырех подруг — Саванну, Глорию, Бернадин и Робин — роднит возраст и стремление обрести счастье. Они не мечтают о чем-то сверхъестественном. Их представления о счастье гораздо прозаичнее — встретить достойного человека и жить с ним в мире и согласии. Каждая идет к цели своим путем, преодолевает свои трудности и в итоге находит свою любовь. Может быть, она не совсем идеальна, но кто вспомнит об этом…
Четыре женщины дружны уже более двух десятков лет, еще с тех пор, когда снимали вместе квартиру в Лондоне. Знакомьтесь: Кейт — разведенная, добросердечная, ответственная; Элли — бесстрашная журналистка, ведет одну весьма ядовитую и остроумную рубрику; Джеральдин — жена и мать, столп общества в своей деревне; и, наконец, Наоми — прекрасная, беспомощная Наоми.Все триумфы и невзгоды взрослой жизни они преодолели вместе, всегда готовые прийти на помощь друг другу. Однако одно предательство послужило началом конфликта, из которого ни одна не вышла невредимой.
Сонал не желает ни видеть, ни слышать Криса. Он пытается вымолить прощение у неё, но терпит одни неудачи. Сонал сближается с его лучшим другом — Треем Гэмптоном, но и Джон не покидает Сонал. Он мечтает о том, что они будут вместе.Тем временем, Фиби пытается насолить Сонал, таким образом, отомстив ей за их с Крисом разрыв. Фиби хочет вернуть Криса и пойдёт ради этого на многое…Как изменятся отношения между героями? И чем всё это закончится? Кого, всё-таки, любит Сонал?
Что значит, не везет с личной жизнью и как с этим бороться? Что делать, если ты молодая, симпатичная и далеко не глупая девушка, а счастья все нет и нет? Неужели все настоящие мужчины вымерли вместе с мамонтами, оставив вместо себя лишь занудных ботаников и безмозглых качков? А быть может дело в самой себе? Возможно, стоит перестать мечтать о принцах на белом коне, точнее на черном Range Rover, и просто осмотреться по сторонам? Того и гляди где-то на горизонте замаячит то самое, такое долгожданное счастье… Тем более, когда сама судьба толкает тебя к нему, а случайное стечение обстоятельств оказывается не таким уж и случайным…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Киноактер — звезда первой величины и молодая преуспевающая киносценаристка впервые встречаются на съемочной площадке, но до этого она столько раз видела его на экране, что успела по уши влюбиться. Собственно, и главного героя своего нового фильма Лейн Денхэм писала с синеглазого неотразимого Фергюса Ханна, о котором, разумеется, знала из кинофильмов с его участием и из прессы.Но он оказался совершенно другим, тонким, чутким, мужественным и заботливым, не похожим на созданный падкими на сенсации журналистами расхожий образ сердцееда и ловеласа.Впрочем, вблизи свет кинозвезды совершенно ослепил ее, и юной Лейн приходится многое пересмотреть в себе и в своем взгляде на мир, прежде чем она привыкает открыто, не отводя глаз, смотреть на возлюбленного.