Крымский узел - [77]

Представляется вполне вероятным, что и пророссийские настроения крымчан со временем ослабнут. Это не значит, что они перестанут болезненно воспринимать наступления на статус русского языка и культуры, которое будет с неизбежностью осуществлять украинский центр, и бороться против этого. Однако, одно дело — борьба за свои права и другое — проявления политического ирредентизма — они далеко не тождественны. Наблюдатели слишком часто принимали интересы защиты культурной среды русскоязычного населения Крыма за требования реинтеграции полуострова с Россией. В действительности «русский» и «российский» векторы в крымском автономизме не совпадают. Это показала, собственно, вся 10-летняя история этого феномена. То, что сила стремления «назад в Россию» была сильно преувеличена, продемонстрировал весь опыт правления Ю. Мешкова, после которого уже не так-то просто будет увлечь людей лозунгом «воссоединения». По мере того, как в обществе будет снижаться удельный вес людей, помнящих 1954 год и выросших при СССР, крымский автономизм все менее будет носить «пророссийский» характер и, очевидно, все более будет обретать собственные корни, самостоятельное содержание.

Скорее всего, в 21 веке на успех сможет рассчитывать политик, который сможет снова заявить о себе: «я настроен не пророссийски или проукраински, а — прокрымски».

Вот что касается этого «прокрымского» автономизма, то перспективы его в 21 веке представляются достаточно обнадеживающими. Стремление Крыма к автономии, региональной самостоятельности полностью находятся как в русле дезинтеграционных тенденций в Евразии, так и децентрализаторских тенденций в Европе. К сожалению, те, кто с упоением рассуждает о европейской интеграции как о процессе создания новой «империи», видят только одну сторону медали. Другая ее сторона — это децентрализация национальных государств. Весь процесс в целом представляет собой выражение кризиса национального государства как модели организации современного общества. Европейское объединение предполагает и подразумевает регионализацию на уровне национальных государств и не случайно Шотландия или Албания обретают плоть и кровь одновременно с ростом общеевропейского единства.

Будет ли Украина двигаться к большей интеграции в Европу или интегрироваться в рамках СНГ, она обречена развиваться в рамках одной парадигмы — возрастающей регионализации и децентрализации (это очевидно уже сейчас: наибольшее давление извне по поводу утверждения крымской Конституции Украина испытывала даже не со стороны определенных политических кругов России, а со стороны Европейского Сообщества). Со временем, возможно, инициативу у Крыма перехватят Донбасс и Новороссия… Здесь важно одно: регионализм — не детская болезнь Украины, а перспективная тенденция, что, конечно, не исключает вариантов «жесткой» политики Киева по отношению к регионам.

Никакая культурная украинизация, если даже предположить ее успешность, не изменит этой тенденции, поскольку регионализация Украины осуществляется не столько на этническом, сколько на географическом уровне. Этнический элемент в этом процессе имеет, конечно, значение, но отнюдь не определяющее. Большую роль здесь играет ощущение культурной дистанции между западом страны и востоком, а также территориально-производственные особенности регионов (в том числе интересы региональных элит).

Все это также говорит в пользу того, что крымский автономизм 21 века будет окрашен не столько в национальные, сколько в «региональные» тона, а национально-культурный элемент будет играть лишь роль «закваски». Постепенное вытеснение «традиционных» этнических «национализмов» какой-то новой интегральной общерегиональной идеологией, возможно, станет устойчивой тенденцией крымской политической жизни наступающего столетия, и, возможно, мы будем свидетелями того, что борьба, надеемся, только идейная, в Крыму в 21 веке будет вестись не между представителями различных этносов, а между этническими идеологиями и идеологией общерегиональной, крымской, условно говоря, между традиционными этническими национализмами и, если угодно, общекрымским регионал-национализмом.

В соответствии с этими тенденциями, очевидно, будет развиваться и крымскотатарское движение, для которого снова приобретет смысл сформулированная в прошлом веке Исмаилом Гаспринским задача преодоления культурной и политической изоляции. Политикам будущего предстоит ответить на вопрос, останется ли стратегия и тактика политической борьбы крымских татар рассчитанной на решение лишь своих этнических задач, или для обеспечения достойного места крымскотатарской составляющей крымского сообщества им предстоит позаботиться о создании какой-то новой стратегии. По-видимому, только ориентация на общекрымские интересы будет способна вывести крымскотатарское политическое движение на новый уровень, поможет преодолеть ему нынешнюю этническую ограниченность, а вместе с этим и более эффективно добиваться существенного улучшения экономического и социального положения крымских татар (о том, что такие тенденции имеются, говорит, например, опыт деятельности НДКТ).