Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора - [13]
И наконец, главные русские силы были брошены на Ливонскую войну. Поначалу дела там у русских шли неплохо. Могучий некогда Ливонский орден превратился в сущий балаган. Кроме самого ордена (точнее, его остатков) имелось еще архиепископство и четыре епископства. Они владели замками, городами, землями, признавали над собой только власть Папы Римского, но поскольку Папа обитал на другом конце Европы, контроля над пятеркой духовных лиц не было никакого.
Кроме того, в Ливонии имелось еще примерно полторы сотни рыцарей, владевших землями и замками. Теоретически каждый из них был вассалом либо ордена, либо кого-то из пятерки высоких духовных лиц — а на практике был независим по причине общей неразберихи и отсутствия сильной центральной власти.
Да вдобавок часть крупных городов пользовалась значительной автономией и самоуправлением — что любили демонстрировать ордену и духовным лицам по делу и без дела. Горючего материала добавляло то, что рыцари, духовенство и горожане состояли почти исключительно из немцев с небольшой примесью поляков. А предки нынешних эстонцев, латышей и части литовцев поголовно были бесправными крепостными, частенько поднимавшимися на мятежи. Часть ливонских городов примкнула к протестантам, и там начали громить католические храмы (а заодно, не делая особых различий, и православные церкви). Началась грызня меж католиками и протестантами, причем к католикам примкнули и разозленные погромом своих церквей православные. Орден из-за какой-то ерунды воевал с архиепископом Дерпта. Кто-то, так и оставшийся Большой Истории неизвестным, ухлопал польского посла. Пришел с войском польский король, и поляки принялись колошматить всех подряд, потом вернулись домой, но разорение успели устроить неслабое.
Так что войска Грозного, вторгшиеся на территорию этого сумасшедшего дома, быстро и без особых трудов взяли крупный город (и сильную крепость) Полоцк, заняли обширные территории в западных и северо-западных областях России.
Однако в игру вступили пославшие свои войска Швеция и Речь Посполитая (объединившиеся к тому времени Польша и Великое княжество Литовское). Причем польско-литовское войско возглавил лично король Степан Баторий (собственно, избранный польским королем венгерский магнат Штефан Батори) — талантливый полководец. Ситуация резко изменилась, война стала затяжной и крайне кровопролитной.
Мало того, ко времени похода Адашева Великое княжество Литовское, еще не объединившееся с Польшей, начало переговоры о военном союзе с крымским ханом, опасаясь, что Грозный, чего доброго, и в самом деле захватит Крым, — после чего у него будут развязаны руки на западе, против Литвы. Пикантность состояла в том, что документы об этих переговорах захватил в Крыму Даниил Адашев и простодушно передал Грозному, не подозревая, что тем самым подложил изрядную свинью брату: Грозный моментально документы использовал, как козырь в свою пользу, против утопических планов Сильвестра с Адашевым.
Дореволюционный русский историк, потомок малороссийских шляхтичей Костомаров (с этой любопытной фигурой мы еще встретимся) ядовитой слюной в свое время исходил, порицая «тупость» Грозного, по дурости своей не оценившего по достоинству «гениальный» план Сильвестра и Адашева. Совершенно не понимая то, что прекрасно понимал Грозный: реальные шансы на победу России в войне с Оттоманской империей равны нулю…
Однако уже при Грозном отыскался великолепный инструмент для борьбы с «басурманами». И турки с татарами несли значительный ущерб, и Россия оставалась как бы в стороне, совершенно ни при чем.
Речь идет о донских казаках, к тому времени уже создавших абсолютно никому не подчинявшееся Войско Донское. Именно они долго и неустанно воевали с татарами и турками. Для серьезной войны сил не хватало, и потому донцы (часто совместно с запорожцами) применяли тактику, которую позже, в XX столетии, военные назовут «москитной», — нападали внезапно, стремились в самое короткое время нанести как можно больше ущерба и как можно больше награбить, после чего столь же быстро отступали.
В российских архивах сохранилось немало жалоб московским царям от крымского хана и турецкого султана на действия донских казаков. Вот плачется хан: «Твои казаки, Доном проходя, Азову шкоду чинят, и сего лета казаки твои дважды пришед под Азов и шкоду учинив, пошли».
Тот, кто помнит отличный приключенческий фильм «Золотая речка», должен помнить и примечательный разговор меж вольным золотоискателем, бывшим офицером Зиминым и главным отрицательным персонажем Ефимом Субботой.
Донские казаки и татары
— Суббота, твои люди в меня в тайге стреляли, у Золотого ручья?
На что Суббота, ухмыляясь в бороду, отвечает смиренно:
— Господь с тобой, офицер! Нешто ж можно так о людях говорить, «мои». Люди — они все Божьи…
Примерно в том же стиле Москва отвечала на басурманские жалобы: «На Дону живут люди вольные, русские беглецы, на которых лежит опала государева». «Наших казаков на Дону нет, а живут там наши государевы беглые люди, самовольно, без нашего ведома». Одним словом, господа хан и султан, справляйтесь с этими своевольниками сами, а у России средств воздействия на буйную вольницу попросту нет.
