Крылья огня - [9]

Ратлидж покачал головой:

– Нет-нет, продолжайте. В конце концов, вы их знали. И одним из первых побывали на месте происшествия.

Явно радуясь тому, что приезжий из Лондона не давит на него, Долиш кивнул:

– Так вот, то, что я там увидел, не вызвало у меня никаких сомнений. Да и какой у меня был повод что-то подозревать? Ведь нельзя заподозрить убийство там, где его нет, – нет никаких доказательств. Мы известили родственников, они приехали, похоронили брата и сестру. Тем все и кончилось. Потом родственники стали разбирать вещи, чтобы подготовить дом к продаже… должен сказать, дом очень красивый, они без труда его продадут, хоть он и стоит в глуши. Многие нажились на войне и теперь мечтают отмыть свои денежки… – В тихом голосе констебля Ратлидж не услышал горечи, лишь намек на иронию: те, кто сражался на фронте, не нажили себе состояния.

– Дом такой дорогой, что из-за него можно убить?

– Наверное, хотя понадобится много трудов, чтобы снова привести его в приличное состояние. Может быть, наследникам придется сбавить цену. А все, что они выручат, поделят между собой. Только на разборку вещей ушло больше двух недель… Все родственники ночевали здесь, кроме мистера Кормака – ему иногда приходилось ездить по делам в Лондон. Но на прошлые выходные он вернулся. А в последний день, когда они собирались уезжать, мистер Стивен, младший, упал с лестницы и сломал себе шею. Мы установили, что столкнуть его никто не мог. Когда он упал, остальные находились на улице; мистер Стивен высунулся в окно и крикнул, что спускается. А в следующий миг он упал. Мистер Кормак пошел посмотреть, почему он не идет, и сразу позвал остальных. По словам остальных, времени на то, чтобы столкнуть его, у мистера Кормака не было – он увидел мистера Стивена и сразу закричал. Лестница крутая, застелена старым ковром; должно быть, он зацепился ногой… Все тело у него было в кровоподтеках. Так что он не просто проломил перила и рухнул вниз; пересчитал все ступеньки. А до того, как упасть, он крикнул – все его слышали. – Долиш потянулся за вторым сэндвичем. – Доктор Хокинз считает, что он, наверное, спешил, а при его ноге – он на войне отморозил ступню, и пришлось ее ампутировать – споткнуться ничего не стоило. Теперь его родные винят себя в том, что торопили его.

– А кто они – его родные?

– Семья-то непростая, сэр. Взять хоть Кормака Фицхью; он занимает довольно высокое положение в Сити. Он сын мистера Брайана Фицхью, родился в Ирландии еще до того, как мистер Брайан женился на мисс Розамунде. Или мисс Сюзанна… они с покойным мистером Стивеном были близнецы. Они тоже Фицхью, дети мисс Розамунды от мистера Брайана. Еще там был мистер Даньел Харгроув, муж мисс Сюзанны. И конечно, мисс Рейчел, она их кузина по линии Марлоу. Точнее, она кузина мисс Оливии. Марлоу – фамилия отца мисс Оливии. Мисс Розамунда, мать мисс Оливии, была замужем трижды и родила по двое детей от каждого брака. Но теперь никого не осталось, кроме мисс Сюзанны. Она последняя из них… Из Марлоу, Чейни и Фицхью.

– Значит, Розамунда – кому-то мать, а кому-то мачеха? Кто она такая?

– Урожденная Тревельян, сэр. Ее предки с незапамятных времен владели Тревельян-Холлом. Мисс Розамунда была у своего отца единственным ребенком. Замечательная женщина; в молодости была настоящей красавицей. В Тревельян-Холле есть ее портрет – правда, может, его уже увезли. По-моему, такая женщина, как мисс Розамунда, заслуживала счастья, но ей пришлось пережить много горя… И все же до самой ее смерти никто не слышал от нее ни единого грубого слова. На заупокойной службе священник говорил, что она «светилась внутренним светом»… Точно про нее! – Констебль задумчиво улыбнулся. – Он мало у кого есть.

– Значит, Розамунда… так или иначе… была центром всей семьи. И дома.

– Да, что верно, то верно. Ну а мисс Рейчел – племянница первого мужа мисс Розамунды, то бишь капитана Марлоу, отца Оливии. Мисс Рейчел всю жизнь – правда, с перерывами – прожила в их доме. И мистер Харгроув, муж мисс Сюзанны, впервые приехал в Тревельян-Холл, когда ему было лет двенадцать, не больше. Мисс Розамунда разводила скаковых лошадей, в основном ирландской породы, и частенько покупала их в конюшне Харгроува. Славные лошадки, они часто побеждали на скачках. Помню, в юности и я ставил на них и выигрывал…

– Кто унаследовал дом после смерти Розамунды?

– Дом принадлежал старому Эйдриану Тревельяну, то есть дедушке мисс Оливии. Он завещал дом внучке, а не дочери. Не в упрек мисс Розамунде будь сказано, Эйдриану не слишком нравился ее третий муж. А некоторые говорят, что Эйдриан Тревельян нарочно оставил дом мисс Оливии, чтобы он не достался никому из Фицхью. Не говоря уже о том, что мисс Оливия была калекой, замуж так и не вышла. Эйдриан знал, что внучке нужна крыша над головой. Представьте себе, даже ее родные – а уж местные жители и подавно – не знали, что из нее выйдет знаменитая поэтесса.

– Поэтесса? Оливия Марлоу?

– Да. Только книжки ее выходили под другим именем: О. А. Мэннинг. Я ее стихов не читал. Понимаете, не очень-то я разбираюсь в поэзии. Зато жена разбирается; она говорит, ее стихи очень даже миленькие.