Крылья мужества - [17]

Бедный мальчик не мог спать. Теперь, когда он умел размышлять, он чувствовал, что эта драгоценная способность влечет за собою другой печальный дар предвиденья. К счастью, им владела страсть, заглушавшая страх. Он хотел жить сообразно с природой, свободным и самостоятельным существом. Он не знал этого слова — природа, но был в восторге оттого, что живет как дикарь, и чувствовал какую-то горделивую радость при мысли, что его не соблазняет мирный приют у домашнего очага и тишина родимых полей. Он решился остаться в своем гнезде, на том основании, что если на скале поселились птицы, то вероятно, они в этом случае одарены большею проницательностью, нежели человек, и чувствуют инстинктивно, что скала еще тверда и не скоро обрушится.

Он прожил в дюне все лето, покупая себе съестные припасы в разных местах; он нигде не говорил, кто он и откуда; все более и более привыкал он питаться только дарами моря и плодами для того, чтобы не быть рабом своего желудка. Вскоре он стал так воздержан в пище, что его уже не тянуло ходить в деревню. Ему удалось встретить промышленников, приехавших за перьями, и он продал им свой товар так, что никто не видал. Он был настолько благоразумен, что не стал очень дорожиться, чтобы иметь покупателей и впредь. Он согласился взять по экю за перо, а так как у него было пятьдесят перьев, ему отсчитали триста ливров блестящими золотыми луидорами. В те времена такая сумма считалась огромной, и можно поручиться, что ни одному крестьянскому мальчику никогда не привелось добыть столько денег.

Сделавшись обладателем такого несметного богатства, Хромуша решился отнести его своим родителям, но прежде ему захотелось повидаться с дядей Лакилем. Вся его одежда, даже и праздничная, сильно пострадала от постоянного лазанья по скалам, а ему хотелось явиться к родным в приличном виде и он заказал себе в Диве новое платье, немного белья и хорошую обувь. Расплатясь за все как следует, положив в карман деньги и взяв в руки палку, он перед наступлением зимы пошел в Трувилль, где. встретил дядю, в горьких слезах возвращавшегося из церкви. Он только что похоронил свою жену, и хотя она делала жизнь его несчастною настолько, насколько было в силах ее, бедняга оплакивал ее так, как будто жил с ней душа в душу. Он очень удивился, увидев Хромушу. Он думал, что мальчик живет у родителей, и даже не сразу узнал его, так он переменился. Хромуша вырос и сильно загорел от морского воздуха, он окреп, потому что много ходил и лазил, и перестал хромать. Выражение лица его также изменилось, теперь на нем отражалась какая-то уверенность и серьезность, а взгляд стал живой и проницательный. Платье сидело на нем лучше, чем прежнее, которое сшил Тяни-влево, привыкший шить на крестьян без мерки, по навыку и глазомеру, и Хромуша казался в нем ловчее и молодцеватее; Лакилю это тотчас бросилось в глаза.

— Откуда ты? — вскричал он. — Ты не из дома?

— Нет, — отвечал мальчик, — только скажите мне поскорей, здоровы ли мои родители, я расскажу потом про себя.

— Я ничего не знаю про них, — отвечал дядя. — Когда ты убежал от нас, ночью… кажется, будет тому с полгода…

— Так точно, дядя, я считал месяцы.

— Ну да. Я очень беспокоился о тебе и везде отыскивал тебя. Но через несколько дней случилось здесь проходить портному. Он сказал, что встретил тебя неподалеку от Виллера и что не стал тебя принуждать идти с ним, так как подумал, что родители твои оставили тебя дома и что ты шел по какому-нибудь поручению от них. Я перестал беспокоиться о тебе; а тут скоро захворала моя бедная жена, так что я никуда не уходил из дома, только ездил ловить рыбу. Оттого я ничего не знаю про твоих. Вероятно они думают, что ты где-нибудь далеко за морем, так как я говорил Франсуа, что определю тебя юнгой на какой-нибудь корабль. Мне кажется, что теперь ты можешь смело идти домой, родители не отдадут тебя опять портному. Не знаю, что у вас было с ним, но только он сказал, что скорее согласится взять себе в учение чертенка, чем такого странного и несговорчивого мальчика. Я подумал, что ты показал ему зубы, и был рад этому.

— Я показал ему мою палку, — сказал Хромуша, — вы правду говорили, дядя, у меня выросли крылья мужества.

И он рассказал все свои приключения и показал удивленному моряку сотню экю.

— Прекрасно, — вскричал дядя Лакиль, — теперь ты богат и можешь устроиться, как тебе хочется. Коль скоро ты можешь быть полезен, всякий согласится принять тебя на корабль; ты можешь уехать в далекие страны, где водится много птиц, гораздо более красивых и редких, чем твои квиквы, как например, фаэтоны или тропические птицы, хохлатые американские цапли, райские птички, фениксы, возрождающиеся из своего пепла, кондоры, которые уносят быков, и бездна других, о которых ты не имеешь и понятия.

— Правда, дядя, что я почти ничего не знаю, — сказал Хромуша, — и мне не мешало бы кое-чему поучиться.

— Путешествие всему выучит.

Эта красивая фраза не убедила племянника. Лакиль совершил кругосветное плавание, но не умел читать, и Хромуша, беседуя с ним, начинал замечать, что дядя имеет ложные понятия о самых простых вещах, так, например, он верил, будто бы некоторые птицы питаются только воздухом, что другие не несут яиц, а родятся от уткородков — пупырчатых моллюсков, прицепляющихся к подводной части кораблей. У Хромуши был очень мечтательный ум, он охотно верил в волшебных птиц, то есть в духов или гениев, принимающих на себя птичий образ; но он уже достаточно наблюдал законы жизни и потому не мог разделять заблуждения и предрассудки дяди.