Крылья - [3]

Шадрин выстрелил картечью – ее совсем женская грудь повисла на лоскуте дрожащей плоти. Второй раз он промазал. И пятился теперь, оступаясь, заряжая непослушными руками два последних патрона.

– В голову! Только в голову! – приговаривал он, замер спиной к стволу осины, выждал миг и пальнул дуплетом.

Тварь упала, подминая огромные крылья. Упала без вскрика – крупные капли свинца пронзили ее мозг. Когда Игорь открыл глаза, судороги уже перестали корчить это серое, отвратительное, будто вареное мясо тело.

Снова стало тихо, только ветер приносил нити тумана, запах кладбища и сладких, как тление цветов.

– Натали… – Шадрин повернулся к низким сросшимся ветлам, откуда доносились женские всхлипы. – Натали… все, дорогая. Все кончено. Пожалуйста, не бойся.

Он медленно подошел к ней. Взял за руку, потом обнял, стараясь унять ее дрожь.

– Ты убил ее… – Наташа прижала к щеке его горячую ладонь. – Убил, как утку? Щадрин, кто она?! Скажи, кто она! И куда мы попали?! Ты посмотри, что происходит кругом! – она отстранилась от него, оглядывая почти сумасшедшими глазами просеку, верхушки деревьев с повисшими в ветвях нитями синего тумана и темные выступы скал Кума-Юр, похожие теперь на раздробленные кости.

– Она мертва, – отозвался Игорь. – Как утка… Не знаю… Просто большая птица.

– Мне страшно. Понимаешь?! Очень страшно! Будто рядом кто-то чужой еще. Здесь или там! – она мотнула голой в сторону дороги, волосы закрыли ее пошедшее красными пятнами лицо.

– Хочешь, ты постой, постой пока здесь. Я гляну, что с двигателем, и… поедем.

– Принеси мне сигареты – я не смогу подойти туда. И коньяк. У тебя же был машине коньяк!

– Две бутылки, – он постарался улыбнуться, наклонился и поцеловал ее. – Подожди – я быстро.

Шадрин направился к «Ниве». Он заставлял себя не смотреть в сторону убитого существа, но взгляд сам тянулся к краю насыпи со скорчившимся серым телом в бурых потеках крови. Игорь подошел совсем близко и видел теперь вывернутую ногу, с торчащим острым краем кости, выше синеватый рисунок венозных сосудов на смятом крыле и чуть волнистые, как у Наташи, светлые волосы, прилипшие к голому черепу. Видел вывернутую кровавой кашицей плоть – раны кучно ударившей дробью или картечью. На шнурке, свисавшим с ее шеи, был кусочек зеленоватого камня с рельефом похожим на тайный знак или картуш. Он подумал, что не знает кто она, зачем и откуда, но он не хотел ее убивать. Она… это крылатое существо, прежде так похожее на женщину… может, демон или заблудший ангел… Да, да, она сама напала, ползла, царапая ногтями землю и бетон, и он был вынужден стрелять, должен был защитить Наташу.

В лотке возле ручника Шадрин нашел еще два патрона, взял сигареты и кожаную сумку с заднего сидения.

– А-а– ааа!

Эрон опустился ниже. Воздух этого нелепого мира был слишком легок и слаб – не хотел держать его могучие крылья. От дикого запаха чужой земли кружилась голова, в ушах стоял звон, будто рядом пел хор вертких пиу. Описав дугу, Эрон оглядывал лес – густой, низкий и такой до боли зеленый, что вспомнились, пришли из сна цветы Смерти и Любви. Будто царапина твердым когтем, через этот лес тянулась ровная долгая линия. Изгибаясь, она вела к мрачным скалам, похожим издали на славную твердыню Орр, а красный дразнящий свет заката делал это сходство пьяным. Где-то там должна его ждать Ила, там, где полосы тумана выползали из призрачно-синего круга Ворот.

Ила, конечно, сердится, злится, что он улетел без нее далеко. Но он то просто увлекся, увлекся на несколько мгновений скольжением в этом пустом небе. Иногда ему чудился ее воинственный клич в погоне за какой-нибудь глупой земной тварью или ее призыв, ее нетерпение скорее видеть его, взвиться вместе к краю облаков и падать потом, взявшись за руки.

Тихо шуршали крылья за спиной. В скользком пустом воздухе полет был стремительным, и пьяно кружилась голова. Может и не так плохо, что они заглянули в этот нелепый мир. Старик Ахрэй говорил, будто здесь бесполезные дикие земли, а испарения и даже ветры бывают ядовиты… Наверное, он прав. Но глупо было бы отказаться испытать полет в чужом небе самому, ведь Ворота открываются редко – раз в долгих двадцать лет. Еще Ахрэй и стражи утверждали, будто здесь живут аэраги, обычные аэраги, только тщедушного вида, без крыльев и с трусливой душой. Эрон надеялся увидеть хотя бы одного из них. Хотя бы одного… Об этом же вчера мечтала Ила. Но им, похоже, не везло – кругом был только безумно зеленый лес, густой и ровный, перечеркнутый длинной полоской, словно следом твердого когтя.

За изгибом полосы Эрон увидел белый предмет, похожий на алтарь или глыбу лежалого снега, и дальше грудь его будто лопнула воплем.

Сложив крылья, он упал рядом с Илой. Кровь стекала по ее нежному телу вязкими ручейками. Она была мертва. Убита и брошена у края луга до боли зеленого, будто цветы Смерти и Любви. Отвердевшими глазами Эрон смотрел на ужасные раны на ее животе и груди, которую он ласкал еще утром. Смотрел на светлые, как травы священного Као волосы, сорванные теперь клочьями, прилипшие к челюсти и осколкам зубов. Какой жестокий зверь мог убить так?! Он вскочил и, вскинув руки к чужому небу, завопил протяжно на весь лес.