Крылья Кхарту - [25]

— Как же я расточительно относился ко времени, разбазаривая его во все стороны. Думая, что на все про все хватит его. Откладывал на потом то, что крайне важно сделать тут же, без промедления.

— Как же так, я видел, я понимал то знание принципов движения времени, этих промежутков между спицами колес кармы. И мало что предпринял. Многому попустительствал. А важное просто забыл! А теперь понимание принципа временных переходов и направление звучания черных провалов мне не просто требуется, а это жизненно необходимо, и не только для меня.

И благодаря моему попустительству умирает самое любимое мною существо, та, на которую поставлена суть этой игры. Дочь и наследница престола. Та последняя ветвь когда-то блиставшей великолепием династии Ахи. Та изумрудная чаша, что должна была наполниться мудростью веков, раскололась, и в своей попытке склеить ее я опоздал, хотя пытаюсь это скрыть от самого себя.

Это не мысли мелькали в воспаленном уме, это понимание всего происходящего затопило мой рассудок, и сердце сжалось от непереносимой боли и от понимания, что настоящее горе еще впереди.

Полуразрушенные ворота возникли как будто неожиданно. Замок был цел, но снаружи покрыт ржавчиной. Ключ на удивление легко вошел в замочную скважину и так же легко провернулся.

Теперь внутрь.

Как время безжалостно к нашим физическим телам, так оно безжалостно к формам, сотворенным руками человеческими.

Песок толстым слоем покрывал храмовую площадь, вход в него полузасыпан, и никаких признаков жизни. Песчаная ящерка, не торопясь, протопала мимо меня, скрывшись в своей норке. Она спокойна и ее не гложет вина. Ненависть к себе ослепляет и лишает меня сил, которые и так на исходе. Безрассудство и попустительство. Мое.

Непослушными ногами нащупываю ступеньки, засыпанные песком, они с трудом распознаются. Провожу рукой по выпуклостям на стенах, и они начинают светиться белым холодным светом. Тут мне все знакомо и понятно. Память о детских годах, которые я провел в стенах храма за чтением древних рукописей, ярко вспыхнула в моем сознании вкупе с надеждой.

Глядя на настенные символы, вспоминаю, за каким по счету поворотом этого, сегодня кажущегося бесконечным, перехода, вход в хранилище.

Вот, это! Белый круг на стене, перечеркнутый двумя крестными линиями, и указатель поворота. Вход ниже на три локтя от северной стены. Руки нащупывают кольцо. Где-то за поясом нож, торопливо вытаскиваю его левой рукой, правой отгребая песок с защелки люка. Ножом можно открыть, если точно попасть в прорезь. Бьет озноб от потери энергии, руки трясутся. Целюсь. Нож точно в прорези щеколды. Вспышка темноты — и дикая спираль провала сознания в потемки вечности.

Кто Я? Что Я? Когда Я?

Лишь ветер поет на невидимой свирели мелодию прощания. Только ветер перемен сквозит сквозь века, задевая наши сердца и заставляя ум человеческий ныть от бессилия.

Не шагнуть в этом теле в бездну безвременья, не протянуть руку помощи, потому что не только подать некому, но и увидеть нечем.

Только холод пространственных переходов заполняется и болью через сердце пытается забиться в человеческий ум.

О Велители Вселенной, я лишь пылинка у ваших ног, та частица Мироздания, от которой отвернулась Великая Богиня Судьбы. В чем задержался, в сомнениях своих или в глупом здравом смысле. В Иллюзии Великой этого плотного мира или в своих снах на плоскости зеркальной поверхности, в которой отражен смысл мироздания.

В каких мирах находятся те звезды, что рассыпаны в этом пруду безмолвия.

Где мой путь, да и где я сам.

Ступени крутящегося колеса вдруг замерли, и ощущение твердой поверхности вновь повергло меня в глубочайшую тревогу. Я не понимал, что со мной и в каком мире я присутствую.

Звенят колокола, гудит горячий воздух.

Прозрачен и высок тот звон.

Когда я возвращусь,

Дадут мне в руки посох

И будет даль кипеть со всех сторон.

И вновь я босиком, и холод режет спину,

И мысли на ветру седою бородой.

Достанет ли ума не проклинать чужбину?

Договорюсь ли я сама с собой.

Вернуться ли спешу

Иль тороплюсь успеть я,

Подняться ли стремлюсь иль падать не хочу,

На месте ли стою,

Ползу ли на вершину,

Я колесо судьбы отчаянно кручу.

Ты опоздала на 22 тысячелетия. Те звезды, что когда-то были твоим домом, давно уже померкли и сошли в небытие.

Ты опоздала, ты не пришла вовремя, ты не пришла ко времени. Не в тот поток направил тебя кормчий. Оглянись и очнись.

Ты так и сидишь до сих пор на срезе колонны в лучах заходящего солнца. Куда ты смотришь? Что ты ищешь в человеческом сознании, там ничего нет, кроме хлама мелочных, эгоистических слюнопусканий.

Вернись к себе, оставь ненужный инструмент — тело. Вернись к себе.

Глава 15

Щелчком меня вышибло из безвременья в какое-то другое местоположение нашей Вселенной.

И опять новая история!

Плодородная равнина простиралась до самого того места, где смыкался индиго-лиловый небосвод с белой полоской песков. Темными холодными ночами звезды, казалось, были рассыпаны полукругом по земле у горизонта. Только далеко на северо-востоке владение Барназалиса упиралось в подножие гор, некогда бывших сине-черным каменным великолепием, а теперь разваленных и поросших красноватым низкорослым «сакаши», так местные жители называли эти непроходимые заросли. Те немногочисленные поселенцы, которые отваживались здесь остаться и разбить пока временные лагеря, были безрассудно дерзкими. Они держались особняком, никого не подпуская к своей территории, но и не вмешиваясь в дела других.