Крыло беркута. Книга 2 - [36]

— Прекрасно! Прекрасно! Так и надо!

— Пока прощай, господин мой! Кучум-хану — наше почтение!

И опять Карагужак торопил коня. Он был доволен: отвел подозрение от друга. А до него самого Кучум не дотянется. «Только надо скорей уйти в горы, — думал он. — Как бы Байынте не встретился человек, умеющий читать…»

Перевалив через Урал, уже в степи, он случайно вышел на след Ядкара-мурзы и снова созоровал.

16

Когда мрачный Ядкар-мурза спешился у дворца в Актюбе, молодой правитель Галиакрам был занят увлекательным делом: разглядывал купленные недавно у бухарских купцов ткани — хотел выбрать парчу себе на еляны и вышитые разноцветными нитками оторочки для камзолов.

Он, конечно, отложил это занятие, чтобы принять посланного отцом мурзу должным образом. Пусть, решил он, Ядкар, вернувшись в Малый Сарай, вспоминает о проведенных в Актюбе дняхс удовольствием. Галиакрам обдумал, что для этого нужно. Он устроит пиршество, будет из собственных рук угощать знатного гостя кумысом и тающим во рту курдючным салом, а для увеселения его души выставит певцов. Пусть и домристы пощипают струны сладкозвучных домр, пусть кураисты, призванные на дворцовую службу из башкирских племен, поиграют на своих густоголосых трубочках, пусть посостязаются меж собой сказители. Словом, молодой хан готов был раскрыть все возможности дворца, доставшегося ему от отца, не пожалев для гостя, если он пожелает, даже наложницу из ханского гарема.

Однако Ядкар отверг все это. Он был в плохом настроении. Он был зол на весь белый свет — и на своих услуг, и на дворцовых служителей, и на башкирские племена, и на саму Актюбу.

— Беспечно живешь, — сказал он Галиакраму. — В ханстве бесчинствуют разбойники. А ты не видишь и не слышишь. Что за люди напали на меня ночью, а? Не знаешь? Я знаю: башкиры. Почему не обуздаешь их? Я доведу это до сведения твоего отца, нашего повелителя великого мурзы Юсуфа!

Ядкар принял решение вызвать в Актюбу предводителей подвластных ей башкирских племен. Пришла было в голову мысль самому проехаться по их становищам, тряхнуть их как следует, но от этой мысли мурза тут же и отказался. «Я теперь не баскак, чтоб за ними бегать. Пусть предстанут передо мной тут, прочувствуют, под чьей рукой живут».

Встречаются среди предводителей племен и родов охочие вращаться в высших кругах. Есть повод, нет ли — то и дело угодливо стучатся они в ханские ворота. Но в большинстве своем предводители не любят отираться возле ханов и высокопоставленных мурз, стараются не попадаться им на глаза, предпочитая тихо-мирно жить подальше от них. Эти, коль не позовут их специально на какое-нибудь торжество либо по случаю иного важного события, сами не приедут. Немало и таких, кто не очень-то спешит, даже получив вызов. Или найдут отговорку, или явятся, когда надобность в этом уже отпадет. Наконец, в последнее время появились упрямцы, которых никакими вызовами в правящий город не вытащишь. Начали вольничать, воспользовавшись сменой правителей.

«Ослаблены поводья власти, недопустимо ослаблены!» — думал Ядкар-мурза.

Он не очень-то надеялся, что вызов предводителей башкирских племен в Актюбу сразу же добавит им усердия в исполнении долга перед ордой. Все же счел необходимым постращать их и разослал гонцов. Однако гонцы возвращались ни с чем. Усерганский турэ Бикбау оказался в отъезде. Глава бурзянцев Искебей явно спрятался от гонца. Тангаурскии турэ Тевкей пообещал приехать, но не спешил выполнить обещание. Чего уж оставалось ждать при таких обстоятельствах от кыпсакского предводителя Карагужака! Ядкар сам был свидетелем сражения кыпсаков с Акназаровым войском и об упрямстве Карагужака слышал не раз, поэтому послал за ним пять человек, чтоб хоть за ворот его притащили. «Вот кого надо прижать! — решил мурза. — Ничего, научу я тебя сгибать и поясницу, и колени». Он заранее порадовался, представив строптивца стоящим перед ним, Ядкаром-мурзой, на коленях. И тут же озабоченно подумал: «Только эта свинья, наверно, не приедет. Найдет какую-нибудь причину. Или спрячется. Если не приедет, пошлю воинов. Отыщут. Акхакалов его возьмут за горло. Все вверх дном в племени перевернут!»

Но, как ни странно, Карагужак прискакал в Актюбу немедленно. Другими предводителями, как говорится, еще и не пахло, а он, оставив коней у дворцовых ворот, уже предстал с двумя своими батырами перед Ядкаром.

— Приехал по твоему вызову, мурза, — сказал он, сопроводив свои слова легким, без подобострастия, наклоном головы, скорее даже — кивком. — Я — Карагужак.

Ядкар, готовый наткнуться на любого другого предводителя, не был готов к встрече с Карагужаком — не ожидал столь скорого его приезда. Он даже вздрогнул, услышав это имя.

— Карагужак, говоришь?

— Да. Глава племени кыпсаков, чья священная птица — беркут, древо — вяз, Клич — «Туксаба»…

— Не нужно об этом, не нужно… Проходи, турэ!..

Мурза жестом указал место напротив себя на ковре, расстеленном на полу поверх грубой кошмы. Карагужак словно бы жеста не заметил, медлил у входа. Ядкар-мурза в некоторой растерянности не сразу нашел, что еще сказать. Наконец изобразил улыбку — выставились наружу его кабаньи клыки — и, стараясь казаться ласковым, повторил: