Крылатая гвардия - [35]

Третий вылет выполняем десяткой, которую возглавляет Александр Гомолко. В группе трое молодых - братья Колесниковы и Жигуленков. На передовую пришли на высоте 1200 метров. Вверху облачность, ниже - дымка, видимость плохая, воздух мрачен. Земля под серовато-свинцовым колпаком.

Сорок минут дрались мы под огнем зениток, "мессершмиттов" и стрелков с "юнкерсов". Провели два боя, сорвали удары пяти девяток бомбардировщиков, сбили шесть немецких самолетов. И что характерно: бои начинались на высоте 1100-1200 метров и доходили до бреющего полета. Как только схватка заканчивалась, мы уходили вверх. Но с КП тут же просили:

- Соколы, опуститесь пониже! - Это для поддержки морального духа наших на земле. Конечно, мы теряли преимущество в высоте, но опускались.

В этот день погиб Саша Гомолко...

Подразделение принял Виктор Гришин. Меня назначили командиром второй эскадрильи, о чем Подорожный перед строем летчиков и техников объявил официально:

- Командиром у вас будет лейтенант Евстигнеев. Прошу любить и жаловать, и, посмотрев на часы, добавил: - Через час тридцать минут эскадрилья вылетает на сопровождение двух девяток бомбардировщиков. Поведет новый комэск. Вопросы есть?

Вопросов не последовало - меня знали все. И вот я прошу летчиков остаться для указаний перед вылетом.

В эскадрилье из бывших сержантов-"стариков" только А. Амелин и А. Тернюк, остальные ребята только что окончили летные школы: младшие лейтенанты Е. Карпов, В. Мудрецов, Я. Резицкий и другие.

Уточняю боевой расчет: кто с кем в паре, выбираю себе ведомого. На вопрос, кто у меня будет в крыле, Амелин, мой заместитель, ответил:

- А вот "рыжий" свободный!

Обратившись к Мудрецову - летчику с буйной шевелюрой русых волос, из-за которой и нарекли его "рыжим", я спросил:

- Согласен?

В ответ слышу негромкий, почти безразличный голос:

- А мне все равно...

Врешь, думаю про себя, не все равно, а вслух заключаю:

- Будешь ведомым. Только учти: со мной летать не "все равно": первыми полезем черту в зубы, а ты смотри и за моим хвостом, и за своим. Работенки хватит вдоволь... - Так "проинструктировал" я своего нового ведомого.

- Понятно, - ответил Мудрецов, и мы приступили к определению состава группы на сопровождение, ее боевого порядка. Решили лететь восьмеркой: я с Мудрецовым и пары - Карпова, Амелина, Тернюка, то есть двумя звеньями. Не густо, но что поделаешь: больше самолетов не было. Израненные в боях машины "лечили" техники, а летчики по неписаному правилу помогали им.

Своего "лавочкина" я уже перегнал на стоянку второй эскадрильи, механиком у меня стал сержант Петр Козлов. Подхожу к самолету, механик пытается доложить, но я опережаю его вопросом:

- Ну, как, "инженер", машина готова? Козлов, очевидно недовольный тем, что я его не выслушал, слегка поморщился и лихо отрапортовал:

- Товарищ командир! Я машину не трогаю. Я ее только заправляю горючим. Раз, два - и готово!

- К чему "готово"? - опрашиваю.

- К полету, товарищ командир.

- Сейчас-то заправлен самолет?

- Так точно, заправлен!

Техник звена Даниил Кочагин не выдержал:

- Да не слушайте его, командир. Самолет осмотрели. Все исправно. А этот... "инженер" дело свое знает, механик толковый. Любит вот только слегка подурачиться... Эх, Петро, - Кочагин, повернувшись к Козлову, сокрушенно покачал головой: - И язык же у тебя!

- Не горячись, Жора, - так мы звали техника, - вылет не скоро. Время для разговора есть, - сказал я и обратился уже к механику:

- Козлов, ты что, хотел припугнуть меня? Фрицы в каждом полете пугают - и ты за компанию с ними? Или действительно технику по-своему готовишь? Не стесняйся, выкладывай.

Механик шмыгнул носом:

- Командир, я это так сказал... ради шутки. А машина... не беспокойтесь, она будет всегда исправна.

- Верю! - закончил я разговор. - А то, что машина всегда будет исправна, совсем хорошо.

Козлов, помогая мне надеть парашют, старался всеми силами загладить осадок после своей выходки:

- Все будет в порядке, командир. Врежете фрицам, вернетесь домой. Ни пуха ни пера...

- Петро, Петро, твоими устами да мед пить...

"Пешки" уже были на подходе к аэродрому, и наша восьмерка вырулила на взлет. Оторвавшись от земли, я перевел самолет в набор высоты, оглянулся: Мудрецов рядом, остальные один за другим догоняют меня.

Пристраиваемся к нашим бомбардировщикам. Их ведущий чуточку насмешливо спрашивает:

- "Маленькие", и это все? Привет, я - "Беркут".

- "Беркут", не волнуйся! - бросаю ему и передаю своей группе: - "Соколы", слышали "Беркута"? Так что имейте в виду. Бьемся насмерть!..

- Спасибо, "Соколы". Если так, то идем. В связь включается Тернюк:

- Командир, передай "большим", чтоб не мазали. Лидер "петляковых" уловил намек:

- "Маленькие", я пошутил. Будет порядок...

В эфире раздается властный голос без позывного:

- "Беркут", "Соколы", прекратите болтовню!..

Кто-то иронически хмыкнул, и в воздухе наступило абсолютное безмолвие, изредка нарушаемое слабым треском в наушниках шлемофона.

А вот и район Томаровки: море зенитного огня, все небо покрыто шапками разрывов. "Пешки" как ни в чем не бывало спокойно продолжают полет по намеченному маршруту.