Кружной путь, или Блуждания паломника - [23]

Глава 10. Дети мистера Мудра

В тот день Джон беседовал со многими обитателями дома, и когда он удалился в келью, голоса их звучали в его ушах, лица мелькали перед глазами. Ночью он услышал тихий свист и приподнял голову. По ту сторону окна, в лунном свете, кто-то стоял. «Поиграй с нами», — сказал чей-то голос, и снизу, из мрака, послышался тихий смех.

— Здесь высоко, я не спрыгну, — сказал Джон.

— При свете луны? — спросил человек и протянул к нему руки. — Прыгай!

Джон быстро оделся и, к своему удивлению, легко спрыгнул на землю. Через минуту-другую он уже скакал по лужайке с детьми мистера Мудра. Они добежали до леса и, когда Джон, запыхавшись, упал у тернового куста, послышалось звяканье посуды и хлопанье пробок.

— Отец держит нас на диете, — объяснил тот, кто привел его. Приходится добирать по ночам.

— Шампанское от лорда Блазна, — сказал один.

— Окорок от Мамаши, — сказал другой.

— Гашиш с Юга! — крикнул третий. — Из Теми или из Топи.

— А это вино, — робко прибавила одна из дочерей, — прислала Матушка.

— На что оно нам? — сказал ее брат.

— Ешь же ты икру от своих черномагов! — сказала девушка. — И вообще, я его люблю. Я без него болею.

— А ты хлебни виски, — сказал еще кто-то. — Карлики гонят.

— Не знаю, зачем вы все это едите и пьете, — вступил в беседу еще один из сыновей. — Простая здоровая пища из Шумигама, вот что нам нужно!

— Это тебе нужно, Герберт, — сказал новый голос.

— Другим она вредна. Кусочек баранины с мятным соусом — вот это я понимаю!

— Знаем, знаем твои вкусы, Бенедикт! — закричали все.

— Схожу-ка я к старому Люту, — сказал тот, кто советовал сестре хлебнуть виски.

— Ну, нет, Фридрих, лучше в Черномагию! — сказал другой.

— Не ходи, Рудольф! — попросил до сих пор молчавший брат. — Пройдемся лучше в Пуританию.

— Отстань, Иммануил! — отмахнулся тот, кого назвали Рудольф. — Шел бы уж прямо к Матушке!

— Альберт к ней ходит, — сказала сестра. Сыновья и дочери мистера Мудра[16] разошлись поодиночке в разные стороны, а те, кто остался, приставали к Джону, пытаясь пленить его той или иной забавой. Кто-то трудился над головоломкой, кто-то играл в чехарду, кто-то бегал за бабочками, оглашая визгами лес, и длилось это долго, и Джон, проснувшись, не помнил, случилось ли что-нибудь еще. И уж никак не мог он, хотя и старался, выяснить наутро, помнят ли младшие члены семьи о своих ночных проделках. Гадая о том, приснилось ему или они очень хорошо скрывают свою тайну, он склонился ко второй разгадке, ибо слишком уж они сердились, когда он их спрашивал.

Глава 11. Снова мистер Мудр

Когда трое снова уселись на террасе, мистер Мудр продолжал свою речь:

— Мы видели, что существуют три вещи: остров, дороги и правила. Все они есть, все созданы не нами, но мы не знаем, создал ли их Хозяин. Теперь скажу о том, что нельзя полагать, будто остров — на одном краю света, а на другом — Замок. Земля круглая, край света — повсюду, ибо край сферы — ее поверхность. Однако и остров, и замок в определенном смысле реальны.

Ты рассказал мне, Джон, как рыцарь победил Великана, спросив, какого цвета вещи во тьме. Мой друг объяснил тебе, что цвета нет, когда не глядишь, запаха нет, когда не нюхаешь — словом, нет ничего, чего нет в сознании. Значит, и небеса, и красота земли — только воображение, но не твое и не мое, ибо мы оба видим одно и то же и находимся в одном и том же месте, что было бы невозможно, если бы мир был лишь в нашем сознании. Все это, — и он повел рукою, — существует в чьем-то огромном, могущественном сознании; но если ты спросишь, в чьем, миф о Хозяине тебе не поможет. Хозяин — личность, и каким огромным Он ни будь, сознание Его отделено от твоего, как, скажем, мое. Лучше допустим, что мир не в том или ином сознании, но в сознании как таковом — в безличном начале осознанности, которое непрестанно питает своих тленных детей.

Ты видишь, что это решает все наши проблемы. Дороги проложены так разумно, что мы можем составить карту и пользоваться ею, ибо край наш порожден разумным сознанием. Возьмем твой остров. Ты знаешь о нем лишь одно: увидев его впервые, ты стал к нему стремиться, но дальше все было так, словно стремление — это обладание, а обладание — стремление. Что же значит эта голодная сытость, эта реальная и неуловимая мечта? Все станет ясно, если ты поймешь, что слово «я» — неоднозначно. Я — старик, который скоро уйдет за ручей; но я — и вечное Сознание, в котором содержатся сами пространство и время. Я — Мыслящий, я же — и мыслимый. Остров — то совершенство и бессмертие, которыми я обладаю в вечном Духе и к которым стремлюсь тленной душой. Они здесь — и никогда не станут моими, я ловлю их — и теряю, иметь их — то же, что утратить, ибо я, Вечный Дух, непрестанно покидаю свою дивную обитель, становясь несовершенным созданьем, которому вместо вечности даны рождение и смерть. Я, человек, наслаждаюсь утраченным, ибо я есть лишь потому, что я — Дух, и одним Духом жива моя недолговечная душа. Смотри, жизнь держится смертью, они обращаются друг в друга, ибо Дух живет, непрестанно умирая в таких, как мы с тобой, а мы обретаем истинную жизнь в смерти нашей тленной природы, уходя к нашему источнику. Только этому служат все нравственные законы. Умеренность, справедливость, сама любовь хороши лишь тем, что они погружают наши раскаленные докрасна страсти в ледяной поток Духа.