Крутые излучины (сборник) - [2]

Оглянёшься – ни того ни другого. Одни всполохи мыслей и чувств. И долго нет усмиренья, нет утешенья.

Они приходят не сразу: от неутомимой помощи родителям и в общении с природой, когда начинаются походы в ближайшее царство лесов, лугов и полей. Вступаешь в полный контакт со средой обитания и находишь в ней другое, грандиозное, ландшафтно-природное, мегаполисное, совершенство. Ты в центре его. Через тебя идёт всекосмическое пересеченье путей в виде художественно сконструированной многоярусной эстакады встреч: береговые линии и полотно плавно скользящей реки пересекаются с автомобильным мостом и разлётами асфальтовой дороги, водные протоки – с заросшими тиной бродами и тростниковыми островками, зеркальная водная гладь – с куполообразной голубой линзой небес, прямолинейные росчерки самолётов – с театрализованными куклами-облаками, дождевые тучи – с радугой и цветами, солнце – с лучами, бликами и тенями. Звуки грома – со щебетанием птиц, жужжанием пчёл, стрекотанием кузнечиков. Вдаль уплывающий маленький крестик безмолвного самолёта с белой ниточкой вытянувшегося и расплывающегося следа.

И ты уже огранённый кристалл в ореоле видимого и постигаемого тобой бытия необычайно просторного, ярко красивого и потрясающе совершенного мира.

Перевоплощение реальных природно-ландшафтных картин в сказочно-космические образы и расплывающиеся фигуры переплетается с твоим внутренним преображением.

Ты вечен, ты причастен к бесконечному сонму вещей, к беспредельному ходу времён.

Хочется двигаться, свободно летать, парить над просторами, долго идти по этой счастливой дороге жизни.

Зазвонил телефон междугородней связи, меня вызывает мегаполис Москва. Там начинают накапливаться отложенные и не решённые до сих пор дела. Я остаюсь на природно-космическом мегаполисе всевышнего совершенства и божества. Процесс обратной трансплантации ещё не начался, между двумя огромными полюсами – Родина и Москва – установлена движущаяся, как качели, сильно захватывающая мощная связь. Звучит внутренний утешающий голос: «Ждите ответа, ждите ответа…» И тишина…

Светотение в лесу

Это только в открытом свободном поле или в запланированных посадках дерево приноравливается ветками строго на север и юг, как стрелка компаса, больше на юг и меньше на север. А в густом смешанном лиственном и хвойном лесу стиснутые друг другом деревья устремляют свою листву туда, где больше света. Посмотрите, как изменяет свою симметрию ветвистое дерево, изгибая ветви и продвигая их к солнцу в непрерывном поиске. Подойдите к северной окраине леса – вы удивитесь. Последний ряд деревьев раскидывает листву и стремится не на юг, а на северную, более солнечную, сторону. Дерево так чувствительно к солнцу и так всё связано с его лучами, что оно для дерева – божество. Наши предки-славяне заметили благотворное действие солнца и благоговейно назвали его великим богом Световидом, дающим возможность жить, развиваться и видеть мир, сотворенный светом. А сам загадочный лес, широколиственный бор, лесные угодья, тайгу – за наполняемость, собираемость и управляемость светом – почитали важнейшим таинственным божеством Светобором.

Вот опушка леса. Вверху круглое очертание голубого неба, в нём много щедро дарящего света, ласкающего землю теплом. Словно по команде, деревья вытягивают свои ветки к центру опушки, не глядя на географию. Кто раньше занял место, тот успешно пользуется солнечной благодатью. Самая шустрая здесь – берёза, ель и сосна не любят отклоняться от вертикали, у них другая программа, как у предводителей леса: быть на одном месте, но выше всех. Способности использовать солнце у хвойных колючек маловато по сравнению с ширококрылой листвой, вот и стремятся сосна и ель порасторопнее занять место под солнцем. А вот дуб растёт медленнее, ему трудновато угнаться за всеми, потому он такой загогулистый и извилистый, изворачиваться приходится во всех направлениях, и листья широченные, разлапистые, загребучие. Медленно растёт, с опозданием, тянется вверх и уплотняется, становится внушительным и могучим.

На просеке лесной тоже оказалось свободное оконце неба в виде длинной солнечной полосы. Берёза тут же воспользовалась удобным случаем, отклонилась от остроконечных хвойных деревьев, пригнула ствол в сторону просеки и подняла верхние ветки к солнцу, образовав целый ряд веток-стволов с широким шатром листвы, быстро заняла всё солнечное пространство без особой борьбы. Неторопливый дуб с противоположной стороны опоздал, закрутил зигзагами, выискивая солнечные просветы среди веток и листьев берёзы.

Что уж говорить о рябинках, клёнах, вязах и липах, не имеющих возможности к высокому устремленью. Они распространяются в ширину, лишь бы место свободное было, солнце приходится ловить в рассеянных и отражённых лучах. Жмутся они под шатровый подол могучих сосен и елей, у которых хвоя высоко, а внизу ствол не имеет ветвей.

А ещё ниже, как бы в третьем ярусе леса, растёт мелкий кустарник. Его положение ещё подневольнее. И тогда он запускает ветки вдоль земли, они стремятся к просветам, да так далеко расходятся, что становятся длиннее ствола. И даже ляжет кустарник стволами на землю, а из них потом вырастут новые приспособленцы – тенелюбивые ветки-стволы.